Между нами пламя - Кира Сорока

Алина пытается высвободиться из моих рук, но я крепко держу её за талию. Она кричит ментам, что парни не виноваты, что их нельзя забирать. Но служивым насрать на девчонку. Футболистов выводят из кафе. Лишь тогда я отпускаю её.

Девушка тут же пытается выбежать на улицу, но оставшиеся два мента останавливают её, чтобы она дала показания как свидетель. А меня осматривает подъехавшая скорая. По всем законам жанра я – пострадавшая сторона.

Потом берут показания и у меня.

Через полчаса нас отпускают. И когда Алина наконец выбегает на улицу, я мчусь за ней. Схватив за плечи, силой усаживаю в свою машину.

– А теперь мы поговорим! – рычу угрожающе, крутанув ключ в замке. – Ты моя на несколько часов. Смирись!

– Хорошо, мы поговорим, – цедит она сквозь зубы. – Но ни о каких часах не может быть и речи. Я должна поехать в участок и быть там со своим парнем. Понятно?

Зажмуриваюсь на секунду, чтобы не заорать.

Не выходит.

И я ору.

– Я ЗАКРОЮ ТВОЕГО ПАРНЯ, ПОНЯЛА?! ЕСЛИ ПРЯМО СЕЙЧАС НЕ ПЕРЕСТАНЕШЬ ГОВОРИТЬ О НЁМ, Я, МАТЬ ТВОЮ, ЕГО ЗАКРОЮ!

Давлю на газ. Хрен его знает, куда еду. Просто хочу убраться отсюда.

Алина молчит, сжавшись в кресле. Взглянув на неё, вижу, как дрожат её губы. Мышка выглядит напуганной, чертовски напуганной.

Она боится меня?

Бл*ть... Да я сам себя немного боюсь. Особенно сейчас, когда адреналин ещё не отпустил после драки. И потому, что я не видел Алину долбаных семь дней. Мне как воздуха её не хватало!

Пи*дец!! Ну почему она?!

Может быть, так же, как и моя мать, я обречён помешаться на ком-то? Может, это диагноз? Какая-то наследственная херня?

Разговор с самим собой делает всё только хуже. Я торможу на обочине. Даю себе несколько секунд отдышаться и относительно вменяемым голосом спрашиваю:

– Что ты написала в своих показаниях? Что я ударил первым?

Она молчит. Вбуравливаю свои глаза в её лицо.

– Что?!

– Что же ты не спросил у полиции? – не удерживается она от язвительного тона. – Зачем ты вообще всё это устроил? Почему преследуешь меня?

– А разве это не очевидно?

– Ну да... флешка, – грустно усмехается она. – И тебе плевать, кто и как пострадает, пока ты не получишь желаемое.

– Ты права. Только дело совсем не в флешке.

– Тогда в чём?! – в сердцах выкрикивает она.

– В ком, – поправляю её.

И не собираюсь больше ничего добавлять. Признаваться в своей безумной тяге к ней я не буду. Оставим это на потом. А пока я просто хочу... Хочу затащить её на заднее сиденье и целовать, целовать, целовать... И завтра делать то же самое. И послезавтра.

А если начнёт сопротивляться, буду её шантажировать. Уничтожу всю футбольную команду, если понадобится.

Да, я болен. Болен это серой мышью, черт бы её побрал!

Вновь жму на газ. Включаю кондей на полную, потому что горю. Убираюсь с оживлённых улиц, выезжаю на трассу.

– Куда мы едем?

– Не знаю.

Хотя я знаю. На дачу, которую Юлиана считает своей. Это единственное подходящее место, где сейчас никого нет. Даже персонала.

– Егор, мне надо позвонить, – шепчет Алина.

Бросаю на неё взгляд. Глаза, полные слёз, с мольбой взирают на меня.

– Хорошо, звони. Ставь на громкую.

Она кому-то набирает. Слышатся гудки, потом резкое «Да!»

– Папа... Парни в участке.

– В курсе уже, – с недовольством. – Сейчас еду туда. Ты где?

– Я... Я... – замолкает. И тут же сбивчиво шепчет: – Меня долго допрашивали. Я тоже сейчас туда поеду.

– Ладно, увидимся...

Звонок обрывается.

Я буквально давлюсь ядом.

– Похоже, ты совсем не знаешь меня, мышка, раз считаешь, что попадёшь сегодня к своему футболисту.

– Но ты же понимаешь, что теперь отец будет меня ждать? Если я не приеду, он... – её голос дрожит.