Мой друг - Оливия Лоран

Разворачиваюсь к нему лицом, осыпая градом лихорадочных ударов. Казалось бы, что пытаюсь вырваться, но в действительности выпускаю всю свою боль, что уже не вмешается в груди.

Осознаю, что слезы все же нашли выход, когда касается губами моих мокрых щек. Шиплю, словно обжигаюсь от этих прикосновений.

— Не целуй меня! Не целуй! Я не разрешаю…

— Хорошо… Ладно, ладно, — отстраняется, но из объятий не выпускает.

Разворачивает нас и прислоняет меня спиной к машине, жмется вплотную. А затем обхватывает мое лицо руками, и вытирает слезы уже пальцами. — Не плачь зай, успокойся, — сталкивает нас лбами.

А я не могу успокоиться. Кажется вся влага, что копилась годами, выливаться разом.

— Не называй меня так… — сиплю сорванным голосом. — Никогда… Никогда больше так не называй.

Он молчит, принимая мои содрогания на себя. Мне кажется, что и его трясет. Ощущаю его руки, что успокаивающе растирают мою спину. Я не в силах их скинуть.

— Не нужно, Ми… Нет повода для слез, ничего не случилось. Это старое фото, ничего не значащее от слова совсем.

— Не ври мне!

— Я не вру, — говорит тише, но тверже. — Я хочу рассказать, как всё было. Правду, Ми.

Качаю головой, не желая слушать. Хочу, чтобы отпустил меня наконец, и в то же время боюсь этого больше всего на свете. Разве так бывает?

— Мне неинтересно, — теперь уже вру я. — Не хочу ничего знать.

— Ты? — смотрит пристально, обезоруживая одним своим взглядом. — Не может быть. Ты же всегда за правду, а сейчас что?

Решаюсь посмотреть в его воспаленные глаза. Всего на мгновение — больше не выдерживаю. Ему так же плохо, как и мне. И от этого еще мучительнее. Но я продолжаю стоять на своем.

— Уже не хочу. Отпусти и дай мне уйти.

— Нет, Ми. Я скорее рук лишусь, чем когда-либо отпущу тебя, — говорит так, словно не шутит. — Поехали со мной, покажу кое-что.

— С ума сошел? Да никуда я с тобой не поеду!

— Поедешь. Покажу и все объясню, — продолжает он. — Ми…. Я не спал с ней в тот день. Да, блядь! Я никогда с ней не спал!

— Зачем ты все это говоришь? Зачем врешь? Сколько можно? Может еще скажешь, что и не целовался?

Молчит. А затем тяжело вздыхает.

— Такого не скажу. Но как мы с тобой начали, так ни с кем! Поехали, зай, — пытается снова поймать мой взгляд, наклоняясь ниже. — Пожалуйста… Едем со мной?

— Мне домой надо, — говорю правду, но это ничего не меняет, я в любом случае никуда бы не поехала.

— Не надо, я тебя отпросил. На всю ночь.

— Что? Ты совсем обнаглел? Я никуда с тобой не поеду! — дергаюсь, приходя в бешенство.

— Прошу, Ми… Ну не упрямься ты. Что хочешь сделаю, только едем.

Цепляюсь за это обещание, сама тому не рада. Но меня переполняет обида.

— Хорошо.

— Хорошо? — настораживается, словно сам не верит тому, что слышит.

— Ты сказал сделаешь, что захочу. У меня есть условие, — смотрю пристально. Все силы вкладываю, чтобы не отвести взгляд. — Когда я скажу, чтобы ты меня отпустил, ты так и сделаешь. Навсегда, Артём. Навсегда.

— Ты так не скажешь, когда всё узнаешь.

— Обещай мне.

Артём задумчиво рассматривает меня, не спеша с ответом. А я чувствую, что его одолевают сомнения.

— Обещаю, — все же выпускает меня из объятий.

Игнорируя холод, что окутывает в момент, когда лишаюсь его рук, огибаю машину и послушно сажусь на пассажирское кресло.

Всю дорогу держим напряженное молчание. Лишь под конец дороги я зачем-то задаю ему вопрос.

— Ты ведь никуда не уезжал, верно?

Хмурится и бросает на меня быстрый взгляд.

— Уезжал конечно. Первым рейсом прилетел обратно.

— Дела прям в раз завершились? — не могу сдержать ехидную усмешку. — Как удачно…

— Нет, не завершились. Но вынужден был отложить.