Блиц - Девни Перри

— Почему ты ушла из Стэнфорда? — спросила она. — Ты была звездой главной команды. Играла за сборные U18, U19 и U20 (прим. ред.: U18, U19 и U20 — молодежные сборные до 18, 19 и 20 лет соответственно). Я думаю, после окончания учебы у тебя будет много предложений играть на международном уровне. Так что же ты здесь делаешь?

Почему я поставила под угрозу свою будущую профессиональную волейбольную карьеру, перейдя в университет поменьше? Это был хороший вопрос.

Моя мать им тоже задавалась.

— Это сложно, — сказала я.

Тренер Куинн моргнула и подождала, как будто ожидала, что я продолжу говорить. Но мне больше нечего было сказать.

Она выделила мне полную стипендию, и, хотя это означало, что одного из младших членов команды сократили, так уж повелось в таких случаях. Каждая девушка в команде знала, что ее место зависит от результатов.

В общем, я была недорогим, но очень талантливым игроком. В Стэнфорде я получала ежемесячное пособие. Каждый месяц на мой банковский счет поступали тысячи долларов в качестве стипендии для оплаты питания и аренды. Плюс все мои расходы на обучение были оплачены.

Перевод в «Штат Сокровищ» принес мне финансовые трудности. Моя стипендия была меньше, и это было одной из причин, по которой я согласилась жить со Стиви и Лиз, хотя на самом деле мне хотелось иметь собственное жилье. Но в тот момент было дешевле разделить аренду пополам.

Это продлится всего год.

В этом году я буду с усердием играть за «Диких кошек», потому что у меня были собственные мотивы покинуть Стэнфорд.

— Хорошо. — Тренер Куинн вздохнула, поняв, что врезалась в кирпичную стену. — Кстати, сегодня мне звонила твоя мама.

Все мое тело напряглось. Это не должно было стать для меня шоком. Мама всегда поддерживала связь с моими тренерами. Но в течение последнего месяца я думала, что, может быть, просто, может быть, она наконец отступила. Что, наконец, признала границы дозволенного.

Нет. Возможно, она и избегала темы волейбола во время наших еженедельных звонков, но, очевидно, месяц — это вся отсрочка, которую мне дали.

— Это было… э-э… — Тренер глубоко вздохнула и на выдохе обмякла в кресле. — Что ж, это был, пожалуй, самый странный звонок за все годы моей работы здесь. У меня были родители, которые были увлечены карьерой своих детей, и обычно я говорила им, что если бы хотела иметь дело с родителями, то тренировала бы в старших классах, а не в университете. Я не разговариваю с родителями. Но твоя мама…

Была легендой волейбола. И женщиной, которая не принимала «нет» в качестве ответа.

— Я наблюдала за ее игрой, когда была моложе, — сказала тренер. — Когда она была в олимпийской сборной. Это было немного сюрреалистично — разговаривать с Кэти Белл.

Отлично. Это был праздник любви к моей маме? Я не хотела слышать о достижениях моей мамы. Если мне это понадобится, все, что мне нужно будет сделать, это попросить ее рассказать мне о них.

— Она очень… решительная, не так ли?

Я кивнула.

— Решительная — не единственное слово, которым можно описать ее. — Властная. Навязчивая. И так далее.

— Что ж, думаю, не зря говорят: «Никогда не встречай своих героев.». Она была не очень довольна, когда я сказала ей, что мне не нужны советы о том, как тренировать мою команду.

Это было совсем не то, что я ожидала от нее услышать. Так держать, тренер Куинн. Уголок моего рта приподнялся.

— Да, держу пари, она была очень недовольна.

Мама считала, что ее звездный статус легенды волейбола дает ей право разговаривать с моими тренерами. Большинство без колебаний позволяли ей это.

Тот факт, что тренер Куинн не уступила, был впечатляющим. Она сделала то, чего не удавалось многим мужчинам на ее месте за все годы моей игры.