Играй жестко - Мишель Геркулес

Я хватаюсь за края свитера и футболки, чтобы снять их одновременно, но на полпути останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох. Черт, как больно.

— Господи, давай я тебе помогу, — Блэр кладет компресс на журнальный столик и наклоняется, приближая свое лицо к моему.

Наши взгляды встречаются, и я чувствую перемену в воздухе. Она смотрит на меня не с ненавистью, как в предыдущие разы, когда мы устраивали поединок взглядов. В ее прекрасных голубых глазах светится желание. Она опускает взгляд к моим губам и задерживается там на пару мгновений. Я нахожусь в секунде от того, чтобы намотать на руку прядь ее волос и прижать ее губы к своим, когда она срывает с меня одновременно свитер и футболку и отступает назад. Она не произносит ни слова, переключая внимание на мою грудь.

Я привык к тому, что женщины меня разглядывают, но сейчас мне доставляет особое удовольствие то, что это делает Блэр.

— Видишь что-то, что тебе нравится?

— Я и не знала, какой ты ужасно бледный.

Ее оскорбление вызывает ухмылку на моих губах.

— Я зимний мальчик.

— Хорошо, теперь ложись на живот, чтобы я могла положить тебе на спину горячий компресс, — говорит она мне.

Напористые манеры Блэр всегда раздражали меня, но сегодня я делаю все, что она говорит, без возражений, потому что, шутки в сторону, моя спина меня убивает.

— Где болит больше всего? — спрашивает она.

— В пояснице.

Как только она прикладывает горячий компресс к моей ноющей мышце, наступает облегчение. Но боль еще далеко не прошла. Я громко стону.

— Что случилось? Слишком горячо?

— Нет. Это прекрасно.

— Я читала, что нужно чередовать горячее и холодное. Я буду прикладывать лед через некоторое время.

— Массаж может быть более полезен, — говорю я, не задумываясь. Или, может быть, я думаю, но только своим членом.

— Обычно я бы и десятиметровым шестом к тебе не прикоснулась, но я вижу, что тебе очень больно. Если ты думаешь, что это поможет.

Не веря своим ушам, я смотрю на нее. Она выглядит искренней, и, черт возьми, если мое сердце не разогналось с нуля до сто миль в час за две секунды.

— Помогло бы.

— Хорошо.

Я смотрю, как она снимает туфли на высоком каблуке и подходит ко мне с меньшей уверенностью, чем я привык от нее ожидать.

— Я никогда раньше не делала никому массаж. Что мне делать?

Признание Блэр в том, что она не знает, как что-то делать, и просит помочь меня, оправдывают все мои предыдущие моменты слабости.

— Сядь на заднюю часть моих ног.

— Что? — пискнула она.

— Так тебе будет легче. Иначе у тебя может заболеть спина. Диван слишком низкий. Ты же не хочешь горбиться надо мной.

Я с трудом верю, что она так и поступила, и, черт возьми, если она не сидит на мне сверху, я мгновенно возбуждаюсь. Мой стояк упирается в джинсы, и мне приходится бороться с желанием прижаться бедрами к дивану.

Она снимает горячий компресс и прикасается к этому месту кончиками пальцев. По моему позвоночнику пробегают мурашки, и желание закручивается у основания позвоночника. Почему ее прикосновения так сильно влияют на меня? Она надавливает большими пальцами и делает круговые движения. Это больно, но в то же время чертовски приятно, и не потому, что массаж действует.

— Так нормально?

— Да, — шиплю я.

— Мне следовало использовать лосьон, чтобы избежать слишком сильного трения. Я могу взять его, — она начинает отрывать от меня свою сладкую попку.

Я тянусь к ее ноге.

— Нет. Все в порядке.

Она снова расслабляется, и это мой сигнал прекратить прикосновения, но моя рука остается на ее ноге, и она не убирает ее. Она продолжает массировать меня, прорабатывая напряжение в пояснице своими ловкими пальцами, как профессионал. Оказывается, мне нравится, что ее руки на мне, и я начинаю представлять, как они исследуют другие части моего тела.