Играй жестко - Мишель Геркулес

Его лицо раскраснелось и вспотело, а серебристые волосы прилипли ко лбу. Его обычная пятичасовая щетина превратилась в пушистую бороду. Я с трудом узнаю его.

Логан садится на край матраса и трясет его.

— Папа, проснись.

Он открывает глаза, но, похоже, с трудом фокусируется.

— Папа, ты нас слышишь? — спрашиваю я сквозь комок в горле.

— Логан? — прохрипел он, глядя на меня.

— Нет, я Логан, — отвечает мой брат. — Что с тобой?

— Ничего. Просто простуда.

Логан прижимает ладонь ко лбу отца.

— Ты горячий. Мне кажется, у тебя жар.

Он отбивает руку.

— Нет. Я же сказал тебе, что со мной все в порядке.

Приступ кашля опровергает его ответ.

— Черт. Нам нужно отвезти тебя к врачу.

— Я никуда не поеду.

Логан смотрит на меня, и я понимаю, что творится у него в голове. Что теперь?

— Тебе нужно принять душ, по крайней мере. От тебя воняет, — говорю я.

— Мне все равно.

— Нам не все равно! — отвечает Логан, расстроенный. — И мы не спрашиваем. Ты идешь в душ, или мы вымоем тебя из шланга.

Отец злобно смотрит на него, как будто это что-то изменит.

— Я принесу шланг, — я поворачиваюсь.

— Подожди! Ладно. Я приму душ, если это означает, что вы оставите меня в покое.

Логан помогает ему встать с кровати, и тогда я присоединяюсь к ним с другой стороны от отца. Мне приходится дышать через рот, потому что от него действительно пахнет гнилью. Чувство вины в моей груди разрастается, заставляя мой желудок сжиматься в ответ. Мы должны были приехать раньше.

Если бы у меня были деньги, я бы заплатил за то, чтобы поместить отца в дом престарелых. Мы не можем рассчитывать на то, что соседи присмотрят за ним, а он явно не может позаботиться о себе. У него уже давно депрессия.

Ванная комната крошечная, и мы с Логаном едва там помещаемся.

— Мы не можем вдвоем помогать папе в душе. Я начну уборку, — говорю я Логану.

— Хорошо. Я разберусь с ним.

Вся квартира — свинарник, и трудно сказать, какая комната самая плохая. Я начинаю с его спальни, чтобы он мог лечь в чистую постель, когда выйдет из душа. Я беру самый большой мусорный пакет, который только могу найти, и выкидываю в него весь хлам, быстро заполняя его.

Черт. В прошлый раз, когда мы приезжали, у него дома не было так плохо. Он что, опять подсел на обезболивающие? Он чист уже больше года, но никогда не знаешь. Если он и принимает наркотики, я не нашел никаких улик в его комнате.

Простыни в таком ужасном состоянии, что их даже не стоит стирать. Надеюсь, там есть чистый комплект, потому что этот надо поджечь.

В шкафу в прихожей я нахожу совершенно новый комплект. Он все еще в упаковке из магазина. Мы купили его два месяца назад — не могу поверить, что он до сих пор им не пользовался.

Черт возьми, папа.

Я потираю лицо, досадуя на себя за то, что в последнее время был таким рассеянным. Блэр и хоккей занимали большую часть моих мыслей, и было гораздо проще сосредоточиться на положительных сторонах моей жизни, чем думать о ситуации с папой.

Ясно одно. Все должно измениться.

По дороге домой мы с Логаном молчим. После холодного душа у отца спала лихорадка, но никто из нас не был рад оставить его одного.

— Нам нужно что-то с ним делать, — говорю я.

— Я знаю. Я возьму сменную одежду и ноутбук и вернусь, чтобы переночевать.

— Я тоже могу пойти.

— Лучше не надо. А вдруг он будет болеть несколько дней? Мы должны чередоваться. Я могу присмотреть за ним сегодня.

Я вздыхаю, глядя в окно.

— Сегодня это простуда. А что будет завтра? Он не может жить один.

— Что ты предлагаешь? Привезти его жить к нам в кампус? — отвечает Логан, в голосе его звучит разочарование.

— Ему нужно переехать в дом престарелых.

— И он переедет, как только мы подпишем контракт с "Майами Лайонз".