Вдох-выдох - Алиса Медовникова (2024)

– Я знаю, что ты не получил мое сообщение и знаю почему. – перебиваю я и продолжаю исповедь.

Я рассказываю, как узнала о том, что он не получил мое сообщение и рассказывают почему. А закончив признание, я благодарю его за то, что он меня выслушал и предупреждаю, что от него слова мне не нужны, мне просто надо было все рассказать, но он говорит, что ему есть что сказать. Я замираю, потому что не знаю какой будет реакция, но он меня не мучает. Лишь благодарит за то, что я решилась рассказать ему такие вещи, ведь не каждый был смог. Он рассуждает о том, как удивительна жизнь и как порой неверно мы трактуем то или иное поведение человека, сами за него додумываем, а в итоге все оказывается совсем не так, как мы нафантазировали. Мы и представить не можем, какой была правда.

Я соглашаюсь.

А потом Паша осторожно уточняет:

– Я случайно не тот мудак, который испортил тебе всю жизнь?

– Ты совершенно не такой человек. А если такой и есть, то только я сама, потому что сама ответственна за все то, что произошло в моей жизни. Но я бы ни одного дня своей жизни не поменяла. В жизни нет плохих или хороших событий, или людей, все это – опыт и он был для чего-то нужен.

– Ты права. Всему свое время и видимо для нас с тобой все должно было сложиться именно так.

– Наверное, в то время нужно было, чтобы с нами произошли именно те события. И спасибо тебе за эту беседу. Мне так легко стало на душе. Я снова широко улыбаюсь и свечусь так, что мною можно весь квартал осветить. Или даже два. Давно надо было рассказать тебе о том, что я к тебе чувствовала и продолжаю чувствовать.

– Оказывается, очень важно рассказывать друг другу о своих чувствах, чтобы не было вот так, как было у нас…

– Да, это очень облегчает жизнь. Оказывается, «словами через рот» – самый простой и понятный способ коммуникации.

Мы еще долго говорим о превратностях жизни, и Паша подмечает, что мы уже ушли в философию и я предупреждаю, что мне туда нельзя, я слишком много думаю и загоняюсь. Даже пару дней думаю, прежде чем написать банальное сообщение, потому что оно может быть не уместно. А про звонки вообще молчу, тут я могу неделю сомневаться и так и не позвонить.

Думаю, Паша быстро догадывается о звонках и сообщениях кому именно идет речь, потому говорит, что, если мне чего-то хочется, пусть мне и кажется это глупым, надо писать и звонить. Особенно ему. Ведь он всегда мне рад. Я обещаю, что буду. А про себя думаю, что вот бы он обещания держал.

Мы заканчиваем беседу, и я выдыхаю. Мне было страшно признаваться ему во всем, а сейчас так легко и свободно. Я думаю, что эти истории освободили не только меня, но и его. Они освободили тех влюбленных подростков Нику и Пашу, которые не понимали, почему же у них ничего не получается. Я не знаю, как будут развиваться отношения у взрослых Ники и Паши и даже не уверена, что они вообще будут, как и дальнейшее общение. Четко я знаю одно: я поступила правильно. И если вдруг у Паши есть ко были и есть мне чувства, то теперь он точно знает, что они были и есть взаимные.

Суббота

Фотография бургера.

Именно ее я получаю на следующий день после нашего важного разговора. Пишу в ответ, что он меня соблазняет не спортивным питанием и весь вечер у нас продолжается бургерно-совратительная переписка, которая прекращается только после того, как я уточняю нельзя ли подать заявление за гастрономическое растление. Но так просто Паша не отступает и продолжать соблазнять меня фотографиями шикарных японских машин, историями о которых я забалтывала его часами в студенческие времена.

Я закидываю его в ответ фотографиями брутальных немецких красавчиков, которые нравятся мне теперь. Больше я не впадаю в эйфорию от японский гонщиков, мне нравится серьезные мужчины, особенно Гелендваген. Можно сказать, что я нашла свою точку G. И это G-класс от Мерседес.