Северный ветер - Валентина Нурисламова

И теперь, с Ларионовой, Марина очень хотела ее не подвести.

Выбранный жрицей моды ресторан не был одним из лучших в Питере* и не был одним из самых дорогих, как можно было бы ожидать. Но он относился к классу очень приличных, с замечательной кухней, вымуштрованным персоналом и приятной, уютной обстановкой.

Марина сразу прониклась симпатией к этой сероглазой худенькой блондинке, умеющей себя держать. Несколько провокационных вопросов, удержаться от которых журналистка просто не смогла, но на которые были даны достойные, продуманные, умно сводящие со скользких рельс ответы, сумевшие породить уважение — и Марина общалась со своей «героиней» уже почти совсем расслабленно, широко улыбаясь и получая истинное удовольствие от процесса.

Есть люди настоящие, а есть подделки — везде и во всем. Что в криминале, что в светской жизни. Есть те, кто рвется вверх, идя по головам, оставляя за собой шлейфы грандиозных грязных скандалов, а есть те, кому, как кажется со стороны, все дается легко — родителями, любовниками, да кем угодно! Этакие ангелочки — не волки, как думают многие о них. Вранье! Все, кто дошел до вершин — становятся волками. Вопрос только в том, умеют ли они сохранять достоинство и представление хоть о каких-то понятиях чести. Олеся Ларионова — умела, и Марина уже за одно это была ей невероятно благодарна.

— Расскажите, пожалуйста, о своем первом муже, — попросила Марина, мельком глянув на очередной пункт в списке вопросов, подготовленном Светланой. — Как вы познакомились, как развивались ваши отношения?

Марина знала достоверно, что первый супруг Ларионовой был той еще мразью, хоть и очень влиятельной и богатой. Все его бабы терпели побои и унижения, но Олеся, помимо прочего, еще и смогла извлечь свою выгоду, с его помощью впервые заявив о себе в мире моды. Но ни словом, ни намеком она не дала понять об этом. Она рисовала идиллические картины первых свиданий с букетами из сотен чайных роз, внезапными поездками в Испанию на частных самолетах, с любовью и пониманием, которые они проявляли по отношению друг к другу. «Наши интересы разошлись слишком далеко в разные стороны, и в какой-то момент мы поняли, что нам просто не о чем разговаривать — мы даже больше не любим друг друга», — пояснила Ларионова причины своего развода спокойным, ровным голосом и с теплотой в глазах.

Марина понимающе улыбнулась ей. Она знала, каково это: жить с человеком, не любя, но и не позволяя себе его ненавидеть.

Краем глаза она заметила, как телефон, уложенный перед началом интервью на столике вниз экраном, замигал подсветкой (звук и вибрацию она, конечно, выключила заблаговременно). «У меня на это время уже назначена очень важная встреча», — соврала она Светлане. Не встреча, нет, — звонок. Каждое воскресенье, примерно в обед, вот уже который месяц кряду…

Марина помяла в руках листы с распечатанным текстом вопросов. Ощутила, как намокают ладони. Глотнула минералки из бокала, услужливо поднесенного официантом, как только она уселась за стол. Постаралась дышать глубже, чтобы успокоить бешено замолотившее сердце.

В течение, наверное, часа телефон оживал еще несколько раз. Марина собиралась с силами и продолжала задавать свои бесконечные вопросы. Диктофон старательно записывал голоса — ее и Ларионовой.

Потом телефон успокоился.

Интервью продолжалось еще долго — гораздо дольше запланированного. Симпатия оказалась взаимной: не только Ларионова понравилась Марине, но и Марина — Ларионовой. Вопросы, подготовленные Светланой, кончились, а женщины все болтали и болтали: о мужчинах, о карьере, о судьбе, о любви — такой, какая она бывает в реальной жизни, а не в любовных романах или сопливых мелодрамах по центральным каналам.

…Пять пропущенных вызовов в течение двух часов. Марина кусала губы, пролистывая список в мобильном вновь и вновь, пока ехала домой в такси.

Что он подумает? Что он в принципе мог подумать?