Северный ветер - Валентина Нурисламова

— А ты ведь раньше в маске все время ходил? Даже когда никого рядом не было, верно? — как-то спросила Марина, когда они пили кофе.

Артем молча кивнул.

— Почему?

— Ну знаешь… — он повертел полупустую кружку в руках, — ко мне же заглядывают ребята-орнитологи, если проезжают мимо. Юра тот же — чаще всех. Не всегда подгадаешь их появление. Да и вообще…

— Не хотел, чтобы они видели? — уточнила Марина.

— Конечно, — снова кивнул он. — Зрелище — не из приятных.

Марина покачала свою кружку из стороны в сторону, наблюдая, как от стенки к стенке перетекает кофе.

— Артем… прости за вопрос… Не отвечай, если не хочешь. Но мне сложно представить, как ты после своего ранения нашел какие-то… смыслы что ли… чтобы дальше жить?..

— Не знаю, как нашел, — он пожал плечами и улыбнулся своей жутковатой улыбочкой. — И искал ли в принципе. Поначалу тяжело было, — сказал он, отведя глаза. — В госпитале месяцев восемь провалялся. Там вообще первое время вопрос стоял, выживу или нет. Выжил. Потом были операции, чтобы остановить омертвение тканей. На тот момент врачи сделали, что смогли. А маска эта… мне в то время на солнце нельзя было находиться — да и сейчас, в общем-то, с осторожностью — вот и посоветовали тогда что-то подобное носить. Прижилось, — горько усмехнулся он. — А смыслы… знаешь, я просто решил для себя, что раз выжил, значит, где-то еще могу пригодиться. В тех же садоводствах охранником — ну, кто бы там смог продержаться? Или здесь, на маяке, — место, конечно, хорошее, но тоже ведь не для каждого.

Артем замолчал. Марина посмотрела на него. На улице уже стемнело, и в свете электрической лампы его ожоги казались чуть менее страшными.

— Послушай, ну есть же пластическая хирургия, — набравшись смелости, сказала она. — Сейчас ведь чего только не делают!

— Есть, — согласился Артем. — Но все так просто. В моем случае это не одна операция. Далеко не одна — множество. На это уйдут не месяцы — годы. На подготовку к операции нужно время, еще время — на восстановление. И не факт, что ткани приживутся — тогда все сначала. И каждая попытка — это еще и деньги. Я, конечно, могу, работая здесь, что-то скопить. Но смысл? Тут, в глуши, на маяке, всем плевать, как я выгляжу. А ехать куда-то в большой город, в тот же Питер, — чего ради? У меня же ни образования, ни опыта работы. Куда я устроюсь со своей десантурой — хоть даже и с нормальным лицом? Охранником в магазин? Или на парковку? Или еще куда… Чтобы на свои копейки снимать какой-нибудь угол, а на оставшиеся — пить на досуге? Зачем? Пить без лишних сложностей я и тут могу — лишь бы маяк исправно работал.

Теперь Марина сама отвела глаза. У нее ком стоял в горле. Она давала себе слово, что не станет жалеть Артема — это не то это чувство, которого он был достоин. Но после всего сказанного — не получалось.

И кольнула еще обида: говоря про Питер, он ни словом не обмолвился про нее, Марину. Будто ее не было ни сейчас, ни там — в возможном будущем. Хотя… быть может он был и прав. Он говорил, что на операции нужны годы. А сколько нужно лет, чтобы на них накопить? И сколько в общей сложности придется ждать, пока у него появится — и появится ли? — нормальное, не пугающее, лицо? Обычные отношения между обычными мужчиной и женщиной не выдерживают зачастую длительных сроков. А об их с Артемом случае — что и говорить? Они по сути вместе меньше недели, а что будет через месяц? Через год?

Менять всю свою жизнь, ломать ее и перестраивать ради зыбкой, призрачной надежды на счастье с другим человеком — на это и сама Марина была не готова. И она не вправе была требовать подобного от Артема.

Тихо выдохнув, она потянулась к нему через стол. Сначала положила свои ладони поверх его, держащих кружку с недопитым кофе. А потом просто встала со своего стула, подошла к Артему и уселась к нему на колени. Он обнял ее и поднял на нее тяжелый взгляд. Марина обвила его шею руками и положила голову на плечо.