Смывая волной - Р. Болдт

Святой внезапно замолкает, прищуривает глаза, пронизывая меня взглядом, как расческой. Он произносит слова медленно, как будто его только что осенило.

— Она ведь ни о чем не знает, не так ли?

Я сжимаю зубы так сильно, что начинают болеть коренные зубы.

— Нет.

Опустив руки на стол, он опирается на предплечья и медленно качает головой.

— Христос всемогущий, Король.

Святой долго смотрит на меня, затем откидывается назад и проводит рукой по лицу с презрительным смешком.

— А ты, оказывается, не так прост, да?

Тыча большим пальцем в сторону лестницы, ведущей туда, где все еще спит Алекс, он понижает голос, в котором появляются стальные нотки.

— Эта женщина любит тебя, невзирая на то, что у тебя там творится.

Я опускаю взгляд на лежащие передо мной патроны, но молчу. Он не ошибается. Однако это не значит, что я хочу это слышать.

— И ты от нее без ума. — Святой оставляет это утверждение висеть между нами. — Хватит об этом. Нам нужно планировать, как покончить с этим дерьмом раз и навсегда.

Откинувшись в кресле, он закидывает свои босые ноги на стол, скрещивая их в лодыжках.

— Я имею в виду, подумай об этом. Мы окажем миру услугу, уничтожив этого засранца и его команду.

Окинув меня суровым взглядом, Святой добавил:

— А потом ты сможешь счастливо жить в своих панамских джунглях с прекрасной дамой наверху.

Его ухмылка снова появляется.

— А если я когда-нибудь пойду по твоим стопам и сцеплюсь с какими-нибудь заносчивыми русскими, я буду знать, к какому врачу обращаться.

— Лучше не надо.

Он одаривает меня широкой, зубастой улыбкой.

— Чего? Звонить тебе? Или связываться с русскими?

— И то, и другое.

Он знает, что я его подначиваю. Святой мог бы провернуть такой трюк, как я, появиться посреди ночи, и я бы бросил все, чтобы помочь ему. Он еще ни разу не заставил мои инстинкты сработать — ни разу.

Он усмехается, а затем вздыхает.

— У тебя много работы. И не только в этом.

— Разве я, черт возьми, этого не знаю?

Глава 55

АЛЕКСАНДРА

Мои сны — это странная смесь моего прошлого, переплетенного с Лиамом.

— Папа, почему я не могу вспомнить, как выглядела моя мама? — Мой подростковый голос пронизан тревогой. Но папа, как всегда, знает, как меня успокоить. — Все как в тумане, когда я пытаюсь вспомнить ее.

— Малыш… Именно то, что находится здесь, — он постучал пальцем по центру своей груди, — и есть та самая память. Вспомни, что ты чувствовала, когда твоя мама крепко обнимала тебя и целовала.

В уголках его глаз появляются морщинки, когда он пристально смотрит на меня. Взяв мою руку в свою, папа зажимает ее между своими.

— Когда-нибудь, Алекс, ты не сможешь вспомнить мой образ по памяти.

На этот раз его губы кривятся в усмешке.

— И я уверен, что ты почувствуешь облегчение, если не будешь вспоминать лицо своего старика.

— Папа, — назидательно говорю я.

Он быстро становится серьезным.

— Хотя визуальные воспоминания могут поблекнуть, больше всего значат воспоминания, записанные в твоем сердце.

После паузы его глаза становятся нехарактерно туманными, а голос смягчается.

— Надеюсь, что я заслужил крошечное место в твоем сердце.

— О, папа!

Я бросаюсь к нему и обнимаю его так крепко, что он хрипит, но его руки обхватывают меня без всяких колебаний.

— Я люблю тебя, папа, — шепчу ему, еще не ослабляя своей хватки. — Ты всегда будешь в памяти моего сердца.

Улыбка в его голосе становится очевидной, когда он шепчет:

— А ты всегда будешь в моем.

Сцена исчезает, и я оказываюсь на пляже, пальцы ног погружаются во влажный песок. Лиам стоит в нескольких метрах от меня и ждет меня. Как только я делаю шаг в его сторону, песок под моими ногами превращается в мокрый цемент, не давая мне сдвинуться с места.