Жестокий обман - Кейн Моника

— Да, да, этот белый пушистый зверек, который ходит на всех четырех лапах, — собака, — я не смягчаю язвительный тон, он этого не заслуживает. — Даниил, познакомься, это Эрис. Эрис, Даниил.

Он быстро моргает и смотрит на Эрис, как будто уверен, что она иллюзия и исчезнет, если он этого захочет. Не повезло, дружище.

— Но почему это в моем доме? — спрашивает он кисло.

Я выпрямляюсь и принимаю его вызов. Ну, насколько это возможно, учитывая, что я дохожу ростом по его грудь. Наша перепалка привлекает внимание Эрис, которая вскакивает и бьет лапой по ноге Даниила, облаченной в Gucci. Я чуть не лопнула от смеха, увидев выражение ужаса на его лице.

— Вообще-то это она. Ее зовут Эрис. И она здесь, потому что она моя. Я приютила ее сегодня.

— Не может быть и речи. — Его челюсть сомкнулась, зубы заскрипели, как это часто бывает, когда он раздражен. Но я не отступаю.

Набрав в легкие воздуха, я выпрямляю позвоночник.

— О, это не было вопросом. Я не спрашивала, потому что я взрослая женщина. Мне не нужно твое разрешение. Это моя собака, а не твоя.

— Эта собака здесь не останется, и это окончательно.

Сузившимися глазами я смотрю на ожесточившееся выражение лица Даниила. Он — мудак высшей пробы, и я не знаю, почему я раньше думала иначе. В его глазах бушует буря, он такой же упрямый, как и я.

Он надвигается на меня своим огромным ростом, вполне естественно отступить, хоть мне и хочется удержать свои позиции. Похоже, ему нравится эта игра, когда он использует невербальные формы запугивания, чтобы добиться своего, но мне это не нравится.

Прочистив горло, я говорю самым сильным голосом, на который способна.

— Если ты выгонишь Эрис, ты выгонишь и меня.

Он набрасывается на меня, прежде чем я успеваю его остановить, и толкает меня обратно к барной стойке. Он обхватывает меня за шею и заставляет поднять на него глаза. Притягивающий взгляд встречается с моим, и я снова осознаю, какой он большой и сильный.

Господи, что происходит?

Словно почувствовав, как он влияет на меня, его внимание переключается на пульс, бьющийся в горле. Мое дыхание неглубокое и слишком быстрое. Клянусь, он не упускает и этого. Он также не освободил меня из своей хватки.

— Объясни мне, зачем тебе собака, — потребовал он, на этот раз его тон прозвучал менее язвительно.

— Эрис здесь, чтобы составить мне компанию.

Его брови сходятся вместе, и на мгновение он выглядит… разбитым. Он приподнимает мой подбородок вверх, пока я не встречаюсь с ним взглядом. Теперь его рот находится в опасной близости от моего, так близко, что наше дыхание смешивается.

— Я не хочу, чтобы в моем доме была собака. — Его челюсть напрягается, и он смотрит на какую-то точку вдалеке, прежде чем его глаза возвращаются к моим. — Но я также не хочу, чтобы ты была одинока.

Он так близко, держит меня так, что это уже не агрессия, а что-то совсем другое. Я делаю вдох и пытаюсь убедить себя, что сумасшедший стук моего сердца вызван только борьбой, а не его рукой, обхватившей мою шею, или тем, как пляшут его глаза, когда мой язык выныривает, чтобы увлажнить губы. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он останавливает меня. Его кожа прижимается к моей, и я так болезненно ощущаю его присутствие — его острую, как стрела, челюсть, его мужественный запах, пряный и мускусный, с нотками сладости.

— Твоя собака нассала на пол.

— Что?

Михаил небрежно прислонился к дальней стене, указывая на лужу на выложенном камнем полу кухни.

— Эрис, нет! — кричу я, хотя вряд ли собака виновата в том, что ей пришлось наложить в угол. Вина за это лежит на моих плечах. Я вырываюсь из рук Даниила и беру бумажные полотенца, чтобы вытереть все.