Жестокий обман - Кейн Моника

Несколько мгновений он молчит. Смотрит на меня. Оценивает. Мне требуется огромное усилие воли, чтобы не отвести от него взгляд. Отвести взгляд — значит признать свою вину. Поддерживать зрительный контакт, не сглатывать, следить за дыханием — это то, что Дейдра внушала мне с самого начала.

Видимо, я достаточно убедительна, потому что Даниил кивает и поджимает губы.

— Этой собаке нужна дрессировка, — он показывает на Эрис, которая теперь лапает его за ногу. — Надя ежедневно присылает мне сообщения о ее плохом поведении.

Моя спина напрягается. Не знаю, что меня больше оскорбляет: то, что Надя регулярно пишет ему сообщения, или то, что она доносит на мою собаку.

— Так вот зачем ты приходишь домой в середине дня? Чтобы проверить мою собаку?

Его губы дергаются.

— Не поэтому. Но ты должна признать, что Эрис — это проблема.

— Это не ее вина. — Я выпрямляюсь, чувствуя себя глупой защитницей своей собаки, которую я назвала Хаосом. — Она еще щенок. Заводчик сказал, что она успокоится, когда подрастет.

Как пантера, следующая в свое царство, он проходит дальше в комнату и резко берет бумаги из моих рук, кладя их на стол.

— Ее поведение улучшится, когда ты отправишь ее в школу дрессировки. Как она вообще сюда попала? Я всегда оставляю дверь закрытой, — ворчит он, но его взгляд устремлен на меня. Мое горло, мой рот, все мое лицо. Этот мастер игры в покер изучает меня, следит за тем, что я скажу.

Я борюсь с желанием сглотнуть.

— Наверное, Надя оставила дверь открытой, когда убиралась. — Ложь.

— Я поговорю с ней об этом.

Я улыбаюсь, хотя по позвоночнику пробегает нервная дрожь.

— Мне жаль, если Эрис что-то здесь испортила. Я буду следить за ней внимательнее, — обещаю я и спешу забрать свою собаку.

Даниил, похоже, принимает мои объяснения за чистую монету, что одновременно успокаивает и настораживает. Неужели я стала настолько хорошим лжецом? Бумаги, засунутые в штаны, жгут поясницу, и мне нужно идти в свою комнату, чтобы успокоиться, потому что сейчас я чувствую себя не в своей тарелке.

Прежде чем я успеваю поспешно уйти, он укоризненно смотрит на меня и рычит:

— Иди сюда.

Я медленно поворачиваюсь, во рту пересохло, сердце заколотилось в горле.

— Зачем?

— Потому что я этого хочу.

По моей спине стекает струйка пота.

— Это недостаточно веская причина, — бросаю я вызов, стараясь сохранить голос ровным. Я крепче прижимаю Эрис к груди, зная, что если я положу ее, он увидит, как дрожат мои руки.

Но тут он делает нечто удивительное. Он зарывается рукой в свои волосы и слегка дергает их. Это признак того, что он чем-то встревожен.

— Хорошо, — говорит он. — Извини, что я не появлялся чаще. Я говорил тебе, что работаю с Диасом, и… у нас там кое-что происходит.

Я жду, что вот-вот упадет другой ботинок. Я жду, что он обвинит меня в уловках. Но вместо этого он смотрит на меня, ожидая ответа. Черт. Неужели Даниил нервничает, извиняясь передо мной? Он не производит впечатление человека, который часто просит прощения.

Я прислоняюсь к дверному косяку и поглаживаю Эрис за ушами. Это движение успокаивает как меня, так и ее.

— Например? Что происходит?

— Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.

Я закатываю глаза. Ненавижу эту ерунду про "не забивай свою маленькую головку".

— Это не поможет, — говорю я, прежде чем выдохнуть от разочарования.

— Черт, — прорычал он себе под нос. — У меня ничего не получается. Я… я не могу рассказать тебе обо всем, что происходит. Так уж сложилось в браке с вором. Я расскажу тебе все, что смогу, когда смогу.