Язычники - Шеридан Энн

— Это не мои правила, детка. Я просто соблюдаю их, — говорит он, в его глазах все еще читается раздражение после вчерашнего дерьма. — Нам нужно пойти на эту вечеринку, и если ты хочешь пойти, то на тебя должны смотреть как на собственность.

— Что? — пробормотала я, скривив лицо от отвращения, и бросила на кровать модное нижнее белье и сапоги до бедра. — Это нелепо. Что это за гребаная вечеринка? Я это не надену.

— Тогда ты не пойдешь, — бросает он мне в ответ, стискивая челюсть прежде, чем уйти, оставляя меня с Романом и Леви, которые смотрят так, словно хотят быть где угодно, только не здесь.

Роман вздыхает и подается вперед, и хотя я не вижу извинения в его глазах, в них определенно есть сожаление, но, к сожалению для него, этого будет недостаточно, чтобы быть вознагражденным за мое послушание.

— Послушай, Маркус прав. Если ты хочешь попасть на эту вечеринку, и чтобы тебя не похитили и не изнасиловали, то тебе нужно это надеть. Такие люди…

Я приближаюсь к нему, поднимая подбородок и позволяя ему увидеть ярость в моих глазах.

— Убирайся.

Он отстраняется, нахмурив брови.

— Что?

— Убирайся. Вон, — говорю я, мои слова ясны как день. — Мне нужно повторить это снова? Может быть, немного медленнее? Мне не нужен такой мудак, как ты, приходящий сюда и указывающий мне, что я могу носить, а что нет, и мне точно не нужно, чтобы ты говорил мне, что мой единственный выбор на ночь — это быть похищенной, изнасилованной или подвергнутой объективизации со стороны таких же больных мужчин, как ты. Так что убирайся к чертовой матери.

Глаза Романа вспыхивают самым ужасным видом ярости, и его рука сжимает мое горло, когда он подходит ко мне вплотную и прижимает меня к стене моей спальни.

— Какого хрена ты мне только что сказала? — выплевывает он, наклоняясь ближе, чтобы оказаться прямо надо мной.

— Упс, — поддразниваю я, слишком часто бывая в таком положении, чтобы знать, что он никогда не доведет это до конца. — Кажется, ты снова забыл о хороших манерах.

Его пальцы впиваются в мою кожу, а я просто ухмыляюсь ему, все еще в состоянии дышать носом, когда рукой протягиваюсь и хватаю его член. Я сильно сжимаю его и с восторгом наблюдаю, как он колеблется, изо всех сил стараясь не выдать свою панику. Другой рукой он обхватывает мое запястье, сжимая его крепко, до боли, но я не осмеливаюсь отступить. Прошлой ночью он швырнул меня, как гребаную тряпичную куклу, унизил меня и поиздевался над моим телом, как будто это не имело значения, и хотя он остановился, когда я ему сказала, ему это не сойдет с рук, не в этот раз.

Я выдерживаю его жесткий взгляд и позволяю ему увидеть унижение в глубине моих глаз, боль, которую он причинил мне своими дерьмовыми действиями.

— Ни один настоящий мужчина не стал бы так обращаться со своей женщиной, — выплевываю я, попадая прямо в цель, и хотя разговора о том, что он считает меня своей, не было, мы все это видим. — Значит, пока ты не научишься хорошо себя вести и не отрастишь настоящие яйца, ты будешь отпускать мое горло, убираться нахуй из моей комнаты и придумывать, как, черт возьми, ты собираешься загладить свою вину передо мной. — Я крепче сжимаю его член, зная, что он чувствует боль. — Сейчас. Роман.

Он удерживает мой взгляд еще на мгновение, мы двое сцепились в битве за доминирование, и после того, как кажется, что прошла целая жизнь, он наконец смягчается, ослабляя свою крепкую хватку на моем горле и отступая на шаг. Он продолжает смотреть, как я отпускаю его причиндалы, и сожаление, которое раньше светилось в его глазах, теперь, как маяк, полностью захватывает власть.