Язычники - Шеридан Энн

— Давай, детка, — говорит Маркус, его дыхание становится поверхностным и затрудненным. — Я знаю, что ты не слепая. Я едва ли продержусь еще минуту, прежде чем погаснет свет. Я знаю, это тяжело, но ты можешь доверять им. Они не причинят тебе вреда.

Я качаю головой.

— Тогда я подожду, пока ты восстановишь свою энергию. Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне.

— Шейн, — бормочет Леви, медленно проходя в дверь. — Посмотри на себя. Ты порвала внутренние швы, когда пыталась сбежать отсюда, и у тебя проступила кровь через все повязки на теле. Ты не можешь рисковать и ждать. Нам нужно как можно скорее дать тебе лекарства и морфин. Твой организм долго этого не выдержит. Пожалуйста, просто позволь нам сделать это для тебя.

— ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО СО МНОЙ, — кричу я, слезы жгут мне глаза, когда я пытаюсь сесть. — Ты стоишь здесь, требуя, чтобы я безоговорочно доверяла тебе, доверила тебе свое тело, когда ты ничего не сделал, кроме как разрушил его. Ты причинил мне боль, Леви. Ты должен был быть хорошим. Ты уничтожил меня. Как я могу доверять тебе, если ты не смог сделать то же самое для меня?

— Мне жаль, — говорит он с опустошением, написанным на его лице, те самые два слова, которые братья однажды пообещали мне никогда не произносить. — Если бы я мог вернуть все это назад, клянусь тебе, я бы это сделал.

— Я же говорила тебе, — повторяю я срывающимся голосом. — Я говорила тебе столько раз, но ты не слушал. Каждый раз. Ты отказывался верить, что вы двое могли что-то упустить, что бедная похищенная девчонка могла говорить правду. Вместо этого ты предпочел сомневаться во мне, несмотря на все признаки, говорящие тебе, что ты ошибался. Ты предпочел поверить, что я пыталась навредить Маркусу, что я каким-то образом доберусь и до тебя, и теперь твоя ошибка обошлась тебе дороже, чем ты можешь себе представить.

— Что ты хочешь этим сказать? — Спрашивает Роман, его глаза сузились, он осторожно наблюдает за мной, когда Леви падает на колени в изножье моей кровати, его лоб опускается на жесткий матрас.

Я сжимаю челюсть, гнев закипает глубоко внутри, когда я смотрю на двух мужчин, которые выглядят как совершенно незнакомые люди, а не как те, которых я привыкла видеть.

— Это значит, что если раньше я не хотела вас доставать, то после того, что вы со мной сделали, можете быть уверены, что теперь я точно хочу. Вам нужно быть начеку. Я поправлюсь, и когда я это сделаю, вы двое будете стоять там и принимать по стойке смирно.

Роман отводит взгляд, как только тело Маркуса обмякает рядом со мной. Я судорожно вздыхаю и поворачиваюсь в его сторону.

— Маркус? — Требую я, тряся его за руку, паника пронзает меня, как пуля, вылетающая из патронника. — Маркус? Черт. Очнись.

— Он просто потерял сознание, — бормочет Роман. — С ним все в порядке, он скоро придет в себя, но ты можешь не увидеть этого, если не позволишь нам подлатать тебя.

Я качаю головой, хватаясь за край хирургической кровати, чтобы попытаться сесть.

— Если вы, парни, так хороши в том, что делаете, то у вас не должно возникнуть проблем с тем, чтобы объяснить все мне. Вы, засранцы, никогда больше не притронетесь ко мне, даже если это будет означать спасение моей жизни. Это понятно?

Плечи Леви опускаются еще больше, а когда Роман смотрит на меня, в его взгляде сквозит сожаление.

— У тебя внутренние швы, которые нужно зашить, Шейн. Не будь дурой, потому что хочешь доказать свою точку зрения. Знай свои пределы. Я знаю, что ты хочешь держаться от нас подальше, но делая это, ты только причиняешь себе еще большую боль.

— Да пошел ты, Роман, — рявкаю я, кипя от злости каждой каплей энергии, оставшейся в моем теле, ненавидя то, что после всего, что я сделала, чтобы сохранить себе жизнь, он все еще сомневается, как далеко я зайду. — Я сказала, что могу это сделать.