Правильный ход - Лиз Томфорд

— Когда я довожу тебя до оргазма, то это только для тебя, хоть я и возбуждаюсь. Тебе следует перестать развлекать парней с другим мышлением.

Он снимает свои боксеры и кидает на пол, и я не могу дышать.

— На самом деле, тебе вообще следует перестать развлекать других мальчиков.

Его толстые, покрытые татуировками бедра напрягаются, идеальная буква V переходит в его член, который стоит гордо, высокий и толстый. Полностью пропорциональный его гигантскому телу.

С кончика вытекает еще больше предварительной спермы, и он проводит по нему большим пальцем, смазывая член, пока гладит себя. Он стоит передо мной без малейшей застенчивости в теле.

Он потрясающий.

Чистая мужественность, подтянутые мышцы, спортивное телосложение с достаточно мягким характером, чтобы с любовью воспитать человека самостоятельно.

Мне кажется, сегодня вечером я вижу старого Кая, и эта версия пугает меня. Уверенность в себе, смешанная с новым Каем — вдумчивым, добрым. Он представляет собой смертельно опасное сочетание, и это распознает не только мое тело, но и мое сердце.

Он разрывает пакет из фольги зубами.

— Можно? — Спрашиваю я, садясь.

Легкая усмешка играет на его губах, когда он подходит ко мне с раскрытым презервативом, его член в боевой готовности, а у меня текут слюнки, когда я смотрю, как перекатываются его мышцы при движении.

Сжимая кончик, я натягиваю остаток презерватива на его член. Я чувствую, насколько он готов, как он пульсирует в моей руке. Кулак Кая накрывает мой, используя мою руку, чтобы снова погладить себя, его глаза закрываются, когда он повторяет движение.

— Как долго ты хранишь это в заднем кармане? — Спрашиваю я.

— Ношу его с собой с той самой ночи, когда мы уехали в Техас.

— Ты имеешь в виду, После той ночи?

— Нет. Я положил один в бумажник перед тем, как мы пошли в бар.

Мои брови приподнимаются.

— Для меня?

— Это всегда было только для тебя.

О.

Мой желудок взрывается от ощущения, которое, как я предполагаю, люди называют бабочками. Я не знаю. У меня никогда по-настоящему их не было, пока я не начала общаться с этим человеком.

Он кивает в сторону кровати, веля мне отойти. Я так и делаю, отползая назад, но прежде чем он успевает забраться ко мне на матрас, я переворачиваюсь, становясь на четвереньки лицом к изголовью кровати, а не к нему.

Его смешок звучит мрачно и угрожающе. — Ты думаешь, это тебе поможет?

Черт.

— Ты думаешь, что сможешь держаться отстраненно, потому что не смотришь мне в лицо, пока я тебя трахаю?

Матрас прогибается, когда Кай забирается на него позади меня. Его бедра касаются мои, и я ненавижу то, как хорошо он видит меня, знает меня и то, что творится в моей сумбурной голове. Одна рука обвивается вокруг моей талии, другая обхватывает мои груди, когда он поднимает меня, моя спина прижимается к его груди.

Он опускает губы к моему уху. — Это не имеет значения, видишь ты меня или нет. Ты почувствуешь каждый дюйм моего тела. Я буду так глубоко, что ты сможешь почувствовать меня в своем гребаном горле, и я могу обещать тебе, Миллер, что твое тело не позволит тебе забыть меня.

Иисус.

Рука, обнимающая мою грудь, скользит вниз между ног, поглаживая клитор. Он двигает бедрами, покрывая презерватив моим возбуждением, пока трется об меня всей своей длиной.

Он целует меня чуть ниже уха, покусывая кожу. — Ты думаешь, у тебя получится вести себя непринужденно, Миллс?

Я отчаянно киваю, надеясь убедить нас обоих.

Его смех тихий, но раскатистый. — Удачи тебе с этим.

И с этими словами он устраивается поудобнее, головка его члена упирается в мою сердцевину. Наступает момент, когда наше дыхание синхронизируется, в гостиничном номере нарастает напряженное ожидание. Он задерживается там, позволяя моменту нарастать, прежде чем приподнять бедра и войти внутрь.