Невеста тирана - Лика Семенова (2023)

— Забот больше не было у сеньоры Паолы — весь дом на ней. Ты же и сама помнишь, какая суета да истерики. А Марена, поди, с перепугу напутала — она накануне шальная была. Видать дите о себе говорило. Да и какая же теперь разница?

Джулия опустила голову: не с перепугу. И разница велика… Сестра просто не вышла и хотела хоть как-то оправдаться. Не вышла по собственному решению, зная, как это ценно. А Альба тогда солгала, чтобы смягчить эту боль. Обе достаточно хорошо знают Паолу, чтобы складно соврать. И будто подуло зимним студеным ветром — Джулия совсем не знала сестры. Но такую Марену она и не хотела узнавать. Она предпочитала помнить ее такой, какой… придумала. Может, она сама так пленилась ангельским обликом, что невольно наделяла сестру всеми несуществующими добродетелями. Как и все остальные.

Нянька вновь обняла:

— Ну, что ты приуныла, деточка. Теперь-то все сладилось, хоть и не все гладко было. Старый граф Марки больно щеки дул. Ни в какую на брак не соглашался. Считал себя оскорбленным, твердил, что дите приблудное. Лишь перед самым моим отъездом изменил решение. Дома их и обвенчали, наспех. — Она сделала охранный знак: — И то к счастью, от позора весь дом избавили… Но, надо сказать, особой радости я в женихе не увидела. Уехали они. Теперь, если писать станешь, в Лимозе ее уже не сыщешь. А на следующий день и я отправилась, как по заказу. Теперь-то я сеньору Амато совсем без надобности. — Старуха рассмеялась: — В отличие от мебелей!

Джулия натянуто улыбнулась: сейчас ей все это совсем не казалось совпадением…

Они еще долго сидели. Вспоминали Лимоз, Джулия рассказывала о доме, о тиранихе, о Розабелле. Ей казалось, что нянька и Розабелла понравились бы друг другу. Едва ли бедняжку Розабеллу когда-то обнимали. Разве что… брат. Она невольно вспомнила, как Фацио обнимал сестру по приезде.

Смеркалось неожиданно быстро. Джулия выполнила распоряжение Фацио, занесла в комнату завтрак. Он лежал на кровати и, судя по всему, спал. Или делал вид. Джулия помнила, что Фацио чувствовал ее присутствие. Она не стала задерживаться, раз он не желал этого. Заглянула к Дженарро.

Альба по-прежнему сидела перед его кроватью, но Джулия заметила, что она прибралась в комнате. Немногочисленные вещи были аккуратно сложены, подсвечники почищены от нагара, пол выметен. На подносе стояла чашка с бульоном. Альба сказала, что больной приходил в себя, даже немного поел, но снова уснул. Заходил лекарь и остался весьма доволен.

Она вдруг замялась:

— Он спрашивал меня о Лапушке. Откуда он взялся, сколько времени живет у вас.

Джулия напряглась. Вопросы Мерригара за спиной казались странными. Эта проклятая книга… Наверняка она из дворцовой библиотеки. И лекарь вполне мог ее видеть… Но что ему нужно?

— А ты что ответила?

— Я сказала, что ничего не знаю. Что когда я поступила к вам на службу, зверь уже был.

Джулия кивнула:

— Ты молодец, Альба. Ты останешься ночевать здесь?

— Да, сеньора, если позволите. Я зайду раздеть вас перед сном.

Джулия покачала головой:

— Не нужно. Мне поможет нянька Теофила. И шнурки распустит, и воды польет. Приходи утром — я без тебя не оденусь и не причешусь.

Та поклонилась:

— Как прикажете, сеньора. Доброй ночи.

Джулия вернулась в покои. Теофила уже готовила постель на сундуке. Сняла с головы покрывало, завязала под жирным малиновым подбородком льняной чепец. Кивнула на столик, когда Джулия вошла:

— Принесли для Лапушки. Я дала ему, но, видать, не голодный.

Джулия инстинктивно посмотрела на балдахин — через толстую плотную ткань светилось яркое голубое пятно.

— Захочет — спустится. Нужно оставить на полу, он иногда любит поесть ночью.

Нянька лишь пожала плечами:

— Деточка, я вот тут лягу, под окно. С ночи свежо будет. Иначе в вашем пекле можно свариться. А я с дороги едва жива — ни рук, ни ног не чую.

Джулия кивнула: