Тропы Песен - Брюс Чатвин (1987)

Перед пабом был магазинчик, торговавший спиртным. Вокруг него пошатывались те ребята, которых мы уже видели раньше. Посреди улицы, пробивая асфальт, возвышался ствол потрепанного эвкалипта.

– Священное дерево, – пояснил Аркадий. – Священное для клана Гусеницы – и источник большой опасности для транспорта.

Внутри общего бара было шумно, там вперемежку толпились и чернокожие, и белые. Бармен, двухметровая детина, считался лучшим в городе вышибалой. Линолеум покрывали пивные пятна, на окнах висели бордовые занавески, а стулья из стекловолокна стояли в полном беспорядке.

Тучный бородатый абориген сидел у стойки, почесывая укусы на пузе, и под каждой его ягодицей стояло по барному табурету. Рядом с ним сидела угловатая женщина. В ее пурпурную вязаную шапочку кто-то затолкал картонную подставку для пивного стакана. Глаза у женщины были закрыты, она истерически хохотала.

– Вся компания в сборе, – заметил Аркадий.

– Кто именно?

– Мои приятели из Совета пинтупи. Пойдем. Я познакомлю тебя с Председателем.

Мы взяли по пиву и начали осторожно пробираться через толпу пьющих к Председателю, который громогласно разглагольствовал перед кружком восхищенных слушателей. Это был великан с очень темной кожей, в джинсах и черной кожаной куртке, в черной кожаной шляпе, с утыканным гвоздями кастетом на запястье. Он растянул губы в широченной, во все зубы, улыбке, протянул ладонь для братского рукопожатия и сказал:

– Здорово!

Я ответил:

– Здорово! – и увидел розовый кончик своего пальца, торчащий из его кулачища.

– Здорово! – сказал он.

– Здорово! – отозвался я.

– Здорово! – сказал он.

Я промолчал. Я подумал, что, если я в третий раз отвечу: «Здорово!», то мы будем повторять: «Здорово!» до бесконечности.

Я поглядел в сторону. Его хватка ослабла, и я наконец получил свою полураздавленную ладонь обратно.

Председатель вернулся к своему рассказу, который прервал из-за меня: о том, что завел привычку стрелять по висячим замкам на воротах скотоводческих станций. Его слушатели находили этот рассказ чрезвычайно забавным.

Потом я пытался поговорить с одним городским активистом, который приехал сюда из Сиднея. Но, поскольку он все время смотрел куда-то вбок, я разговаривал скорее с аборигенским флагом – серьгой, висевшей у него в левом ухе.

Сначала я вообще не видел никакого отклика, кроме покачивания флажка. Потом он повернул ко мне лицо и заговорил:

– Вы – англичанин?

– Да.

– А почему вы не уезжаете домой?

Он говорил медленно, четко произнося слоги.

– Да я только что приехал.

– Я про всех вас.

– А кто это – «все»?

– Белые люди, – ответил он.

Белые украли у его народа страну, сказал он. Их присутствие в Австралии незаконно. Туземцы никогда никому не уступали ни пяди своей территории. Они никогда не подписывали никаких соглашений. Все европейцы должны убираться туда, откуда приехали.

– А как быть с ливанцами? – спросил я.

– Пускай убираются к себе в Ливан.

– Понятно, – сказал я, но интервью было окончено: лицо уже отвернулось и приняло исходное положение.

После этого я приметил симпатичную светловолосую женщину и подмигнул ей. Она подмигнула в ответ, и мы стали пробираться друг к другу, обходя толпу.

– Не поладил с Предводителем? – прошептала она.

– Да нет, узнал много нового, – ответил я.

Ее звали Мэриан. Она только полчаса назад приехала в город из Земли уолбири, где занималась женскими земельными вопросами.

У нее были спокойные голубые глаза, она выглядела очень невинной и счастливой в этом дешевом платьице с цветочным узором. Под ногтями у нее виднелись красные полумесяцы грязи, а дорожная пыль, въевшаяся в кожу, придавала ей ровный бронзовый глянец. Под платьем просвечивали крепкие груди, а руки были сильными, цилиндрическими. В рукавах платья были сделаны прорези – чтобы воздух свободно проникал в подмышки.