Московский вектор - Ларкин Патрик, Ладлэм Роберт (2006)

До следующего места – дачи, некогда принадлежавшей Александру Захарову, второй жертве таинственной болезни, – Джон Смит и Фиона Девин добрались, когда на улице совсем стемнело. До выхода на пенсию Захаров занимал высокий пост в партийной организации и был одним из управляющих крупного промышленного комплекса. В первые после исчезновения Советского Союза годы значительно разжился, организовав распродажу «акций».

Роскошная дача, купленная на крупную прибыль, располагалась в часе езды от внешнего автотранспортного кольца. Медленно продвигаясь к ней по узким заснеженным дорогам, по мрачным участкам леса, мимо деревушек и заброшенных церквей, Смит раздумывал, почему богатая вдова Захарова предпочитает жить вдали от Москвы, особенно бесконечной унылой зимой. Большинство богатых москвичей уезжали из города в загородные дома лишь летом – в жарком июле и в августе. Как только выпадал первый снег, почти все возвращались в Первопрестольную. Зимой выбирались на дачу разве что по выходным и в праздники – покататься на лыжах и подышать свежим воздухом.

Пройдя в обставленную со вкусом гостиную и пообщавшись с Захаровой минут с пять, Фиона и Джон поняли, в чем секрет. Вдова бывшего партработника не любила общения. В своем уединении она довольствовалась компанией нескольких слуг, которые следили за домом, готовили еду и потакали капризам хозяйки.

Мадам Ирина Захарова была невысокой миниатюрной женщиной с острым клювообразным носом и темными хищническими глазами, которые, казалось, ни на секунду не останавливались – все время что-нибудь наблюдали, оценивали и с презрением отвергали. С ее небольшого морщинистого лица не сходило выражение неодобрения, присущее всем, кто не ждет ни от кого из людей-собратьев ничего, что заслуживало бы внимания. Высокомерно рассмотрев поддельные бумаги Смита, согласно которым он работал при Всемирной организации здравоохранения, Захарова вернула их и с безразличным видом пожала плечами.

– Что ж, задавайте свои вопросы, доктор Странд. Не обещаю, что полно на них отвечу. Признаться честно, суета, поднявшаяся вокруг последней болезни моего мужа, порядком меня вымотала. – Уголки ее губ сильнее опустились. – Все эти врачи, медсестры и представители из Министерства здравоохранения замордовали меня вопросами. Что он в последнее время ел? Не подвергался ли радиационному излучению? Какие принимал лекарства? И так по нескончаемому кругу, снова и снова, одно и то же. Настолько нелепо!

– Почему же нелепо? – осторожно полюбопытствовал Смит.

– По той простой причине, что у Александра был букет болезней и дурных привычек, – хладнокровно произнесла мадам Захарова. – Он курил, выпивал, всю жизнь слишком много ел. Рано или поздно все равно умер бы от какой-нибудь гадости: сердечного приступа, инсульта, рака… Да от чего угодно. Для меня его смерть не явилась неожиданностью. Честное слово, не понимаю, почему так переполошились врачи.

– От этой же странной болезни скончался не только ваш супруг, – произнесла Фиона. – В том числе и семилетний мальчик, который, само собой, не страдал вредными привычками.

– В самом деле? – без особого интереса спросила Захарова. – Совершенно здоровый ребенок?

Смит кивнул, всеми силами стараясь не показывать, что самовлюбленная жестокосердая собеседница вызывает в нем неприятнейшие чувства.

– Удивительно, – изрекла мадам Захарова, снова безучастно пожимая плечами. – В таком случае уделю вам еще немного драгоценного времени и постараюсь помочь.

Смит нечеловечески терпеливо задал ей те же вопросы, на которые несколько часов назад с готовностью ответили Вороновы. Фиона аккуратно зафиксировала все, что нехотя и немногословно рассказала Захарова.

Когда же ее терпению настал предел и она начала неприкрыто нервничать, Смит подумал: пока не поздно, следует перейти к главному – Европейскому центру по демографическим исследованиям.