Парижский вариант - Ладлэм Роберт, Линдз Гейл (2008)

Это был блеф. Единственными «следами» в ее распоряжении сейчас были раскинутая Питером частая сеть личных знакомых информаторов, в большинстве своем чудаковатых, и интеллект впавшего в маниакальное возбуждение Марти Зеллербаха.

— Все понял. Удачи, Расселл.

Связь прервалась.

* * *

В воздухе где-то над Европой

Руки Джона Смита были связаны за спинкой жесткого сиденья в хвосте транспортного вертолета, глаза — завязаны тряпкой, рот — заткнут. Несмотря на боль, на тревогу и страх, агент все же пытался заносить в память все, что можно, одновременно дергая тугие путы. По временам веревка чуть подавалась, пробуждая в душе агента надежду, но, если он не успеет освободиться до той минуты, когда вертолет приземлится, все его попытки легко будут разоблачены Абу Аудой или его подручными.

Он находился в вертолете, и немаленьком — слышался рокот двух мощных двигателей. По их звуку, по размещению двери, в которую его втолкнули, по расположению сидений, о которые он по очереди разбивал колени, пока его вели в хвост, агент рассудил, что это вертолет Сикорского модели S-70, известный под многими именами — во флоте его называли «Си Хоук», или «Морской ястреб», в армии — «Черный ястреб», в ВВС — «Пейв Хоук», а в береговой охране — «Сойка». S-70 служили десантными или транспортными вертолетами, но порой выполняли и другие функции — штабных судов, например, или медэвакуаторов. За время службы Джон налетался на таких изрядно — как на армейских моделях, так и на воздушно-десантных, хотя попадались и флотские — так что мог разобраться во всех деталях.

Уже сделав для себя этот вывод, агент подслушал, как Абу Ауда выговаривает своему помощнику. Оказалось, что он был почти прав — вертолет был модели S-70A, экспортная версия многоцелевого «Черного ястреба». Возможно, то было наследие «Бури в пустыне», а может, его приобрели через собрата-террориста, подвизавшегося в отделе снабжения армии какой-нибудь мусульманской страны. Так или иначе, а этот вертолет легко мог быть переоборудован в боевой, отчего Джону стало совсем неуютно.

Вскоре Абу Ауда отошел. Агент добрых три часа прислушивался, не донесутся ли до него обрывки других разговоров, пытался различить заглушаемые ревом моторов слова, но так ничего и не добился. Однако горючее в баках наверняка уже было на исходе. Вскоре вертолету придется опуститься. На алжирской вилле Мавритания счел, что агент может представлять для него какую-то ценность, и, верно, не изменил своего мнения — иначе Джона уже убили бы. Но рано или поздно от него все равно избавятся, Абу Ауде надоест таскать за собой проклятого гяура. Из свидетелей обвинения получаются плохие попутчики.

В конце концов беспомощный агент прекратил дергать веревки и расслабился. Ныла, словно ожог, рана на плече — поверхностная, скорей неприятная, чем опасная, но лучше бы ее промыть, пока не загноилась. С другой стороны, просто выжить сейчас важнее. Снова вспомнилась Рэнди. Джон слишком хорошо знал свою подругу, чтобы не тревожиться за нее. Успела ли она выйти из зоны поражения? Она ждала бы его и Шамборов, сколько могла. А когда они не появились, первым ее побуждением было бы броситься на помощь.

«Господи всевышний, — мелькнуло в голове, — надеюсь, что нет!» Даже если она сообразила, что пора уносить ноги, то все равно могла не успеть. Во рту агента пересохло при воспоминании о том, как близко стояла смерть...

* * *

...У окна мрачной виллы... вокруг вооруженные террористы... оружие у Джона и Терезы отобрали...

«Американец подал сигнал к ракетному удару, — говорит Эмиль Шамбор Мавритании. — Надо уходить. Прикажи своим людям стрелять в потолок, сделать вид, что идет бой. Потом кричите. Радуйтесь, словно вы убили Смита и мою дочь. Скорей!»