Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

Это был вихрь обвинений и встречных обвинений, гневно отвергаемых намеков на причастность — поле битвы, где прольется кровь, смертельно ранят невиновных, а виновные исчезнут со сцены без суда и следствия. Как будто сумасшествие периода Маккарти получило заряд от нацистского безумия конца тридцатых годов, когда повсюду маршировали бундовцы, следуя плотной шеренгой за своими бесноватыми лидерами, чьи визгливые призывы вызывали из небытия нечистоплотных людей с их страхами и ненавистью — что зачастую одно и то же, — а те находили выход для своих недостатков в агрессии. Болезнь под названием «фанатизм» вновь распространялась по всему миру. Когда же ей придет конец, и придет ли он вообще?

Что, однако, волновало Соренсона в настоящий момент — черт, не волновало, а шокировало, — так это информация и последовавшее за тем факсом досье на вторую жену Кортленда Жанин Клунз. На первый взгляд это казалось невероятным, он так и сказал Дру Лэтему по засекреченному номеру телефона несколько минут назад:

— Я не могу в это поверить!

— То же говорил и Витковски, пока не прочитал сводку из Чикаго. А потом он сказал кое-что еще, скорее прошептал. Так тихо прошептал, но так ясно: «Она — зонненкинд. Дитя Солнца».

— Ты знаешь, что это значит, Дру?

— Карин объяснила. Дикость какая-то, Уэс, бред сумасшедшего. Младенцев, детей рассылать по всему миру...

— Ты кое-что упустил, — прервал его Соренсон. — Избранных детей, чистых арийцев, к родителям, чей общий коэффициент умственного развития выше двухсот семидесяти, заметь!

— Вы знаете об этом?

— Их называли продуктами программы «Лебенсборн». Офицеры СС где только можно оплодотворяли белокурых и голубоглазых североевропейских женщин — тех, что жили поближе к границам Скандинавии с обеих сторон.

— Это же абсурд!

— Это Генрих Гиммлер, идея была его.

— И она сработала?

— Если верить послевоенным разведданным, то нет. Пришли к выводу, что от программы «Лебенсборн» отказались из-за транспортных проблем и еще потому, что для медицинских тестов требовалось слишком много времени.

— Витковски не верит, что от программы отказались. После продолжительного молчания Соренсон сказал:

— Я был уверен, что отказались. Теперь уверенности поубавилось.

— Что, по-вашему, мы должны сделать, я должен сделать?

— Храни спокойствие и молчание. Если нацисты узнают, что Крёгер жив, они двинутся напролом, лишь бы его найти. И учти, коль скоро удача отвернется от тебя, с нашей стороны никого не убьют.

— Вы мне словно сосульку бросили за шиворот, Уэс.

— "Воспоминание о днях минувших", если позволишь исковеркать цитату, — сказал Соренсон. — Дай знать антинейцам, что трофей у тебя.

— Господи, зачем?

—Потому что в данный момент я никому не доверяю и прикрываю все наши фланги. Делай, как я говорю. Перезвони мне через час или даже раньше и держи в курсе событий.

Однако для ветерана разведки, а теперь начальника отдела консульских операций произошло уже и так слишком много. Никто и никогда не нашел ни одного зонненкинда. Даже с когда-то подозреваемых детей полностью сняли обвинения и признали их невиновными благодаря официальным бумагам и совершенно американизированным любящим парам, которые взяли осиротевших детей к себе. А теперь, невзирая на судебное разбирательство, выплыла возможная кандидатура зонненкинда. Взрослая женщина, когда-то ребенок нацистской Германии, а теперь чрезвычайно соблазнительная особа, преуспевающий ученый, поймавшая в свои сети высокопоставленное лицо Госдепартамента. Это ли не программа для Детей Солнца в действии!

Соренсон поднял трубку и набрал номер частного телефона директора ФБР, порядочного человека, о котором Нокс Тэлбот сказал: «С ним все в порядке».

— Слушаю? — ответили на другом конце провода.

— Это Соренсон из отдела консульских операций. Я вам не помешал?

— По этому телефону? Нет конечно. Чем могу быть полезен?