Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (2008)

— Спасибо, что беспокоишься обо мне, — сказала она. — Но я хорошо обучена, и я была полевым агентом.

— Прости, я вовсе не хотел...

— Извиняться не обязательно. Я совсем не обиделась.

Бен мельком взглянул на нее. Ему хотелось сказать: “Боже мой, как ты прекрасна!” — но он не знал, как воспримет Анна подобное проявление чувств. Манера ее поведения все еще казалась ему довольно отчужденной.

— Ты делаешь это ради отца или ради брата? — спросила она.

Вопрос застал его врасплох. Он не ожидал такой прямоты. И понял, что ответить будет непросто.

— Скорее всего ради них обоих, — сказал он, — но в большей степени, конечно, ради Питера.

— Какие у вас с Питером были отношения?

— Тебе когда-нибудь приходилось общаться с близнецами? — спросил он.

— Можно сказать, что нет.

— Я думаю, что это самое близкое родство, какое только может быть, гораздо ближе, чем между большинством мужей и жен. Хотя это — насчет мужей и жен — в большой степени мои догадки. Но мы с ним защищали друг друга. Мы чуть ли не читали мысли друг друга. Даже когда мы дрались, а мы дрались, можешь мне поверить, то потом мы чувствовали себя не столько злыми, сколько виноватыми. Мы соревновались между собой в спорте и во всем прочем, но не более того. Когда он был счастлив, я тоже был счастлив. Когда с ним случалось что-нибудь хорошее, то я чувствовал себя так, как будто это случилось со мной. И наоборот.

К своему удивлению, он заметил слезы в ее глазах. Почему-то на его глаза тоже навернулись слезы.

Он продолжал:

— Я говорил, что мы с ним были близки, но это неподходящее определение. Ведь не скажешь же, что ты “близок” со своей ногой или рукой, да? Он был как часть меня.

Внезапно на него нахлынули беспорядочные воспоминания, вернее, образы. Убийство Питера. Его потрясающее возвращение. Они с ним, смеясь, словно дети, бегут по дому. Похороны Питера.

Он в замешательстве отвернулся, закрыв лицо руками, не в силах сдержать плач.

Он услышал тихие всхлипывания и понял, что Анна тоже плачет. Это удивило его и даже тронуло. Она взяла его ладонь обеими руками и крепко сжала. Ее щеки блестели от слез, она мягко положила ему руку на плечо, затем вторую — на шею и осторожно, чтобы не потревожить раны, обняла его, нежно прижалась лицом к его плечу. Этот момент близости потряс его, но одновременно оказался абсолютно естественным — Анна, которую он постепенно узнавал все лучше и лучше, повернулась к нему другой, исполненной страсти стороной своего “я”. Он искал утешения у нее, а она у него. Он чувствовал, как ее сердце колотится прямо о его ребра, ощущал тепло ее тела. Она убрала голову с его плеча и медленно, как бы пробуя, прикоснулась губами к его губам; ее глаза были плотно закрыты. Они поцеловались — сначала медленно и нежно, затем глубоко и страстно. Его руки обвили ее гибкое тело, его пальцы стремительно изучали ее, и то же самое делали губы и язык. Они переступили черту. Они оба перешагнули через границу — незримую, но прочную преграду, которую сами же недавно провели каждый для себя, — высокую стену между природными желаниями, сдерживавшую и нейтрализовавшую те мощные электрические разряды, которые сейчас с такой неудержимой силой кинули их друг к другу. И почему-то, когда они дошли до крайней степени близости, все у них оказалось вовсе не так неловко, как он поначалу представлял себе, когда позволял себе представлять такие вещи. И, наконец, обессиленные, они провалились в короткий — на какие-нибудь полчаса — сон, прильнув друг к другу.

Когда Бен проснулся, Анны уже не было в номере.