Эммануэль. Римские каникулы - Арсан Эммануэль (2015)

Они пересекли большой зал, стекла которого были позолочены лучами солнца. На светлом полу их тени выглядели нереально длинными. Эммануэль пальцами чувствовала пульс, бьющийся в юном запястье. Женские туалеты находились внизу. Красная дверь с занятным логотипом. Две пожилые туристки вошли прямо перед ними. Эммануэль решительно повернула направо, в мужской туалет. Одна из шести кабинок была открыта, на ней значился пятый номер. Она толкнула туда Марианну и сразу же закрыла за собой дверь. Эхо громкоговорителя продолжало посылать им угрозы. Не говоря ни слова, Эммануэль взяла лицо Марианны двумя руками – ее чистое лицо, подрагивающее, такое романтическое, полупрозрачный цвет которого теперь заметно порозовел. Потянувшись к ней, с глазами, полными слез, эта девочка-подросток предложила ей свой рот, открытый в безмолвном крике. Ее язык пробежал по нижней губе, открыв белоснежные и ровные зубы. Эммануэль, в свою очередь, приоткрыла рот для поцелуя, потом она проникла языком в рот девушки. Ловкий язык, твердый и одновременно очень гибкий, он извивался, словно хлыст, наполняя рот ароматной слюной. Потом Эммануэль обхватила малышку, прижавшись к ней животом, как будто она хотела придать ее телу собственную форму.

Затем она осторожно вынула язык, проведя его между губами Марианны и дыша ей прямо в рот. Продолжая держать ее лицо в своих руках, изгибаясь вместе с ней, она заставила ее согнуть колени, продолжая смотреть ей прямо в глаза, в которых отблески слез теперь сменились огнем. Она поспешно задрала ей юбку, почувствовав, как в ней растет напряжение, причину которого она тщетно пыталась понять. «Я не могу подвести Жана. Я должна успеть на этот самолет».

Но эти слова, казалось, доносились из далекого подсознания, словно начертанные на золотых песках пляжа, на берегу реки, покрытой цветами лотоса, в то время как прилив постепенно подходил к порогу бунгало, где Марианна впервые сказала: «Я люблю тебя». Девушка схватилась за трусики Эммануэль и потянула их вниз, вдоль ее длинных ног. Одним движением колен Эммануэль освободилась от прозрачной бледной материи своих «бразильских» трусиков с глубоким вырезом. Таким же движением она освободила лодыжки и выгнула тело, прижавшись к теплой стене. Пальцы Марианны поднялись между ее бедер и остановились у входа во влагалище, почти умоляюще надавливая. Потом она перенесла пальцы на ставшие влажными половые губы, раздвинула их и дошла до клитора, который был уже готов к финальному аккорду. Эммануэль почувствовала губы Марианны на своем влагалище, и ее язык проник в нее глубоко-глубоко. Ее зубы едва касались клитора, слегка покусывая его и вызывая отчаянное ощущение нарастающей сладости. Эммануэль стиснула зубы, чтобы не закричать, а затем волна радости выплеснулась на нее, и ее сознание освободилось от всего – за исключением радости, резкой, острой, словно шпага, неумолимо вонзенной в нее до самой рукоятки.

Два удара в дверь, потом еще.

– Эммануэль!

Голос Жана, требовательный, нетерпеливый, с нотками упрека. И, словно исходящий из другого мира, голос, бесконечно повторяющий: «Рейс авиакомпании «Алиталия» на Рим… Просим пассажиров… Пожалуйста, срочно пройдите к выходу № 37».

Жан потянул ее за руку, и последний проблеск разума позволил ей сбросить свои трусики, толкнуть дверь и броситься бежать, задыхаясь, к выходу № 37, к посадочному трапу, который уже начал отъезжать от полосатой красно-зеленой двери к «Боингу-747». Потом, сопровождаемая работником аэропорта, подталкивающим ее вперед, она бросилась к бортпроводнице, которая решительно втащила ее в самолет. Эммануэль все еще испытывала неописуемое наслаждение.

* * *

Эммануэль спускается по трапу, едва касаясь перил рукой в перчатке, обдуваемая свежим ветерком, отдающим приятной смесью морских ароматов. Перед ней мерцает стеклянное здание под ярко-бирюзовым небом: таким его изображали в средневековых книгах. «Конечно, – думает она, – это и есть Италия!»