Эммануэль. Римские каникулы - Арсан Эммануэль (2015)

Малышка послушно присаживается, позволяет обнять себя, и молодая женщина накрывает ее, берет за грудь, смелым движением бедра раздвигая юношеские ноги. Опытный язык приоткрывает ей рот и проникает внутрь, и язык девушки страстно отвечает ей. Эммануэль чувствует, что китаянка одной рукой вцепилась ей в шею, а другой касается ее груди… Поцелуй продолжается в каком-то исступлении, языки переплетаются, погружаясь в смешанную слюну, сладкую, словно мед. Эммануэль трется животом о вытянутую ногу своей подруги, тихо зовет ее, выгибаясь и забираясь верхом на эту молчаливую кобылку. Но та уже жаждет чего-то другого…

И она вздыхает от радости, когда тело прижимается к ней, рот касается шеи, а рука продвигается между ног, доходит до самого влагалища, раздвигает волосы и уступает место пенису. Напрягшийся, но еще гибкий и ласковый, он проникает в нее. Эммануэль двигает бедрами, чтобы он проник в нее еще глубже, она стонет. Руки молодого человека крепко обхватывают ее. Его толчки, такие медленные и чувственные, проходят по ней как волны, вызывая изысканные ощущения.

Оставив рот маленькой китаянки, Эммануэль достаточно далеко отодвигается от нее, чтобы поместить свое лицо между ее тонкими ногами, ввести язык в ее вагину и проворно задвигать им там, ускоряя ритм. В то же время толчки молодого человека тоже ускоряются, он двигается без остановки, каждый раз все сильнее и сильнее.

Подняв преображенное лицо, Эммануэль кричит, ее глаза наполняются слезами, а сама она целиком охвачена наслаждением. И крик молодой китаянки сливается с ее криком, а поток спермы с силой бьет ей в живот, и она уносится куда-то в бесконечном вихре.

Х

«Рендж Ровер» останавливается рядом с итальянскими таможенниками. Двое из них выходят вперед, в то время как Клаудио приводит в действие электрический стеклоопускатель, уже готовый протянуть необходимые документы. Двое мужчин, один – старше другого, с седыми висками, другой – с вьющимися волосами и смешливый, как любимый актер Пьера Паоло Пазолини, кажутся очарованными красотой четырех пассажиров: Клаудио напоминает Давида Микеланджело, бегущего вдоль берега озера Маджоре. Две молодые женщины не похожи на возвышенных мадонн эпохи Возрождения, но они вполне могут конкурировать с ними, несмотря на одинаковую простоту их одежды: джинсы и достаточно просторные свитера. За тонированными стеклами автомобиля глаза Эммануэль полны слез. Она столь же печальна, как и Сильвана, чье лицо говорит о подавленных эмоциях. Нежные черты Сухэ не говорят ни о чем, но в ее узких глазах можно заметить нарастающий страх. Сидя сзади, рядом с Эммануэль, она положила дрожащую руку на внушительный зеленый дорожный ящик, который стоит за ней среди прочего багажа.

Эммануэль также с трудом подавляет желание вернуться. При мысли, что один из таможенников, несмотря на безопасность, гарантированную специальными печатями и дипломатическим иммунитетом, может попросить открыть багаж, у нее кружится голова… В первых газетах, вышедших во второй половине дня, она видела свои фотографии, сделанные в аэропорту, и их сопровождал вот такой короткий текст:

Эммануэль оставляет нас после хорошо проведенных, но коротких «римских каникул» и отправляется в Лондон. Окажется ли британская флегматичность сильнее нашего латинского обольщения?

На одной из фотографий князь Маджоре, приехавший из своего замка вместе с Марсией, чтобы поприветствовать ее, протягивает ей шкатулку с диадемой, украшенной сапфирами и рубинами.