История целибата - Элизабет Эбботт (1999)

К XIV в. церковный контроль усилился и радикально изменил природу бегинажей. Все было жестко расписано – начиная от требований к вступлению до обрядов и ежедневного распорядка. Это полностью противоречило самой природе движения бегинок, в основе которого лежали принцип добровольности, отсутствие бюрократии, семейные связи и жизнь среди бедняков. Сиделки, наставницы и помощницы убогих и обездоленных были изгнаны с улиц, от тех, с кем они работали и кому помогали, и тем самым лишены raison d'être[299]. Они уже не могли обучать взрослых, им разрешалось это делать только с детьми и лишь в стенах монастыря, им запрещалось производить продукты на продажу. Одна за другой их общины исчезали или до неузнаваемости менялись, их стремление к апостольской жизни разбивалось о требования жестокой, честолюбивой и властной церковной иерархии. В традиции ранних отцов Церкви, писавших: «Грех возник из-за женщины, а спасение – от непорочной девы», эти мужчины почитали девственниц, но ненавидели женщин[300].

Унификация и контроль движения бегинок, созданного женщинами, обошлись им очень дорого. Оно давало выход взрыву благочестивых чувств, которые воплощались у бегинок в страстном стремлении подражать жизни Христа, жить целомудренно, как и он, среди бедных, разделяя с ними страдания и голод, в постоянном служении страждущим. Бегинки хотели преодолеть препоны общественного неравенства и богатства, чтобы обездоленные и обеспеченные жили и работали вместе. Многие были вполне довольны отношениями с родными и жили в родительском доме.

Когда Церковь покончила с ними, это спонтанное, добровольное, неформальное движение, распространившееся по всей Северной Европе, обрело совершенно иной характер, подобный царившему в женских монастырях. Бегинки утратили имманентно присущую им независимость, поскольку отцы Церкви решили, что, в отличие от апостолов, морально они были слишком слабы, чтобы оградить свое целомудрие от давления общества. Поэтому Церковь взяла в свои руки защиту тел женщин и – для их же собственного блага – ограничила их свободу церемониями, ритуалами, правилами и предписаниями, оградив от мира, к которому они принадлежали и за который ревностно молились. В итоге Церковь уничтожила то, что могло стать самым значительным движением, когда-либо возникавшим в женском сообществе, побуждавшим вести деятельную, милосердную, независимую и безбрачную жизнь. Но на протяжении более ста лет соблюдавшие целибат бегинки помогали многочисленным соотечественникам, в этом очень нуждавшимся. Бегинкам удавалось выживать в суровых условиях улицы, они были верны данным обетам безбрачия, но не смогли устоять перед гневом и ревностью деспотической Церкви, во имя святой непорочности отрывавшей этих апостольских сестер милосердия от нуждавшихся в их помощи и поддержке людей и скрывавшей за монастырскими стенами.

Женщины не от мира сего

[301]

В период раннего Возрождения по Европе прокатилась волна страстного стремления к праведности апостольской жизни. Наиболее ярко эту тенденцию воплотили бегинки, но были и другие женщины, ставившие перед собой такие же цели. Они жили дома с родителями, по собственной инициативе заключив себя в келье или в комнате. Им удавалось выживать и на улице – в одиночку или с родственными душами, как правило помогавшими нищим и обездоленным. В Милане таких женщин называли umiliaty – смиренные, в Испании beatas – святые[302]. Некоторые из них уходили в женские монастыри или, как Екатерина Сиенская, в третьи ордена[303] доминиканцев или францисканцев[304].