Горменгаст (переводчик Ильин) - Пик Мервин (2014)

Все они были здесь, облитые вечерним светом, – все, кроме Кличбора, который, откинувшись в своей комнате над далекими классами на спинку начальственного кресла, размышлял о странных намеках, делавшихся ему весь этот день. Исходили они от Перч-Призма, Опуса Трематода, Стрига, Вертлюга и прочих, а сводились к тому, что каждый из названных так или иначе, в том или этом случае узнал от знакомых своих знакомых или расслышал сквозь тонкие стены, либо сидя в темноте под лестницами, – а Ирма как раз вслух разговаривала сама с собой (от каковой привычки, уверяли они Кличбора, ей не по силам избавиться), – что она (Ирма) воспылала самой что ни на есть безумной страстью к нему, их достопочтенному начальнику; они же, хоть это и не их дело, полагают, что Кличбор не обидится, если ему откроют глаза на создавшееся положение, поскольку более чем очевидно, что для Ирмы прием это просто-напросто повод побыть с ним рядом. Очевидно же – не так ли? – что она не могла пригласить его одного. Это было бы слишком откровенно, слишком нескромно, ну и – такие вот дела… такие дела. И коллеги, сочувственно насупясь, удалялись.

Так вот, Кличбор давно уж привык к попыткам поводить его за нос. Сколько обладал он носом, столько его за таковой и водили. И стало быть, он, при всей его слабости и рассеянности, был далеко не профаном в том, что касается подтрунивания и родственных оному искусств. Он выслушал своих подчиненных и теперь в одиночестве обдумывал все в двадцатый раз. Выводы и умозаключения, к коим пришел он, выглядели примерно так:

1. Все это чистой воды брехня.

2. Назначение этой выдумки состоит в том, чтобы он, Кличбор, сам того не сознавая, сообщил приему дополнительную пикантность. Остряки из числа его подчиненных несомненно предвкушают, что он будет весь вечер увиливать от Ирмы, а она – гоняться за ним.

3. Поскольку вслух он в их россказнях не усомнился, они и понятия не имеют, что он видит их насквозь.

4. Ну что ж, пока все замечательно.

5. Но как обратить все это против них же самих?..

6. И собственно говоря, что уж такого дурного в Ирме Прюнскваллор?

Представительная, достойная женщина, правда, с длинным острым носом. Ну и что с того? Должен же нос иметь какую-то форму. Зато в нем чувствуется характер. По крайности, бесцветным его не назовешь. Как и ее. Бюст у нее подкачал, это правда. Так ведь и он, Кличбор, как ни крути, староват для бюстов. И нет ничего полезнее прохлады белых подушек в летнюю пору, ничего полезнее для… («Господи, благослови, – громко произнес Кличбор, – куда это меня занесло?»).

Став Школоначальником, он очутился в одиночестве гораздо пущем прежнего. Человек необщительный, он все же предпочитал сторониться людей, скорей находясь в их обществе, чем вовсе обходясь без него.

Ощущение собственной отдельности, накатывавшее на него по вечерам, когда подчиненные удалялись, нисколько ему не нравилось. Прежде он полагал себя несостоявшимся отшельником – человеком, которому хорошо и покойно, когда он сидит один, с толстым томом на коленях, в голой аскетической комнате: жесткое кресло, пустой камин. Он ошибался. Комнату свою он ненавидел, а при виде убогой ее обстановки и беспорядка, в котором валялись по ней вещи, невольно оскаливал зубы. Разве так должен выглядеть кабинет Школоначальника? Он представил себе диванные подушки и шлепанцы у кровати. Представил носки, каких давно уж не видел, – с пятками, достойными такого названия. Он представил себе даже вазу с цветами.

Затем мысли его вновь обратились к Ирме. Да, что уж тут отрицать, представительная молодая особа. Хорошо сложена. Энергична. Несколько глуповата, быть может, но старику сразу на все рассчитывать не приходится.