Флот миров - Лернер Эдвард М, Нивен Ларри

Когда она задала было вопрос о прогрессе в его исследованиях, Свен заставил ее замолчать, зато переспрашивал всякий раз, как она, отвечая на один из его многочисленных вопросов, выказывала невнимательность. Давно ли она спала в последний раз?

И по-прежнему ни единого слова от Омара. Должно быть, он столкнулся с таким же скептицизмом, как и она.

Кирстен мерила шагами комнату, разглядывая оборудование. Кое-что она узнавала: микроскопы, оптический и электронный; спектрометры; хроматографы; формирователи изображений для кристаллографии. Некоторые приборы казались загадкой.

Осторожный звонок прервал осмотр. Наконец-то ее коммуникатор. Это был Омар и, похоже, усталый. Фон, на котором отображалась его голограмма, ничего не подсказывал ей.

– Кирстен, как идут дела?

В минимальном уединении, позади высокого неизвестного ей стендового прибора, она ввела Омара в курс дела.

– Все-таки убедила Свена?

– Я общался с несколькими людьми, которых знаю в Совете самоуправления, - сказал Омар. - Это, в свою очередь, привело к весьма важной встрече. Мне пришлось несколько часов без перерыва отвечать на вопросы.

– А теперь?

– А теперь твоя очередь. - Он сообщил адрес трансферного диска. - Заканчивай работу и приходи.

Кирстен могла спросить, вправе ли она пригласить туда Свена - и не спросила. Зачем спрашивать, если ей может не понравиться ответ?

– Свен. - Он поднял глаза от голографического дисплея, по экрану которого, медленно свиваясь, ползли загадочные коды. Геномные данные? - Свен, мне нужно идти. - Она рассказала ему то немногое, что узнала о правительственной встрече. - Хотелось бы, чтобы ты пошел со мной.

Свен покачал головой.

– Невозможно, пока я не узнаю больше.

Вряд ли ей удастся затащить его на эту встречу. Возможно, он прав, выбирая исследование.

– Вот адрес. Вдруг ты передумаешь.

Кирстен сделала шаг и очутилась в тускло освещенном ангаре. Со всех сторон ее окружало изрядно подержанное сельскохозяйственное оборудование, хорошо знакомое ей по детским экскурсиям на фабрику, где работали ее родители. Она не представляла, чего ожидать. Но определенно не этого. С грохотом открылась подвесная дверь.

Она зажмурилась от неожиданно яркого света. Омар знаком велел ей молчать. Кирстен последовала за ним в поле, уходившее к горизонту во всех направлениях. Посев, очевидно, был типичным для Херфа, но во всех других отношениях был ей незнаком. Выросты, густо облепленные оранжевыми семенами, туго охватывали пестрые красновато-желтые завитки, служившие листьями. Вдали проплывали комбайны, выливая оранжевые потоки в прицепленные к ним небольшие трейлеры, с которых зерно должно было телепортироваться прямо в защищенные от непогоды хранилища. Параллельные ряды мульчированных стеблей и листьев указывали на большой прогресс в работе комбайнов.

Они преодолели небольшой подъем, и, взглянув на стоявших внизу людей, Кирстен вновь зажмурилась, на сей раз от удивления.

Вперед вышла изящная женщина с блестящими черными волосами и поразительными фиалковыми глазами. Она демонстрировала тот неопределенный возраст, который современная медицина в конце концов даровала всем резервантам, но двигалась с известной грацией, бережно, что выдавало немалые годы. Розовато-красная блузка смело завершала портрет. Роскошный ворс замшевых широких брюк, качество и рисунок ткани в равной степени говорили: одежда очень дорогая.

На руке, протянутой к Кирстен, выделялось массивное, по-видимому переходящее по наследству кольцо с четырьмя небольшими рубинами и по меньшей мере десятком изумрудов: знаки, символизирующие детей и внуков.

– Я Сабрина Гомес-Вандергофф. - Представляться не было нужды: Гомес, высший выборный чиновник резервации, руководила Советом самоуправления Аркадии. - А это мой коллега, Арон Тремонти-Льюис. - Министр общественной безопасности.