Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини - Ричард Колье

Его остроумие, самоуверенность и голос, низкий и мелодичный, привлекали к нему людей. Даже Махатма Ганди посетовал:

– К сожалению, я не такой супермен, как Муссолини.

Кентерберийский архиепископ видел в нем «одну из гигантских фигур в Европе». Банкир Отто Кан заявил:

– Мир еще недостаточно благодарен ему. А Томас Эдисон открыто признавал:

– Он был одним из величайших гениев современной эпохи.

Даже Уинстон Черчилль, бывший в то время канцлером казначейства (министром финансов) Англии, посетивший Муссолини в начале 1927 года, оказался под большим впечатлением от него. Телохранитель Черчилля, криминальный инспектор Вальтер Томпсон, отмечал, что тот был весьма удивлен, когда при входе во дворец Чиги охрана предложила ему вынуть изо рта сигару. Когда он перешагнул порог кабинета Муссолини, тот продолжал сидеть за столом. Потемнев в лице, Черчилль достал из кармана золотой портсигар, вмещавший три штуки его любимых сигар марки «Ромео и Джульетта», вынул одну и не торопясь закурил. Пуская изо рта дым, он медленно подошел к дуче, который, вскочив, протянул ему руку.

После окончания встречи Черчилль сказал репортерам:

– Если бы я был итальянцем, я наверняка был бы с ним с самого начала и до конца борьбы против неимоверных аппетитов ленинизма.

Но был и такой поклонник, которому он отказал во внимании. Как раз в эти дни на стол ему попала письменная просьба Джузеппе Ренцетти, главы итальянской торговой палаты в Берлине, передать ему фотографию со своим автографом для вручения некоему Адольфу Гитлеру, тридцатисемилетнему лидеру национал-социалистической партии, насчитывавшей тогда 49 000 членов, его поклоннику.

Крупными буквами Муссолини начертал поперек текста письма: «Отказать».

Восемнадцатилетняя Розетта Манчини с нетерпением ожидала приглашения на ужин к своему дяде, когда ей, дочери младшей сестры Бенито Муссолини – Эдвиги, предоставлялась возможность надеть желтое вечернее платье, которое так нравилось дуче, встречавшему ее с комплиментами, как молодую леди. Однако в этот январский вечер 1929 года на Виа Раселла повеяло конспирацией. Поужинав, Муссолини взял скрипку и проиграл почти половину «Рамоны», когда в комнату вошла Цезира Кароччи, спокойная женщина из сельской местности, сменившая Кирилло Тамбару.

Почти шепотом она объявила:

– Эти господа пришли снова и хотят вас видеть. Подобно виновному школьнику, Муссолини приложил палец к губам, прося тишины.

– Подожди в моей туалетной комнате, – попросил он Розетту, – этот вечер может стать историческим.

Хотя Розетта и приложила ухо к двери, она не слышала ничего, кроме тихих голосов, но вот замерли и они, и хлопнула входная дверь. Когда Муссолини вошел в туалетную комнату, лицо его сияло.

Не в силах скрывать свой секрет, он поднял вверх палец, подобно школьному учителю, и спросил:

– Знаешь ли ты, в чем заключается римский вопрос?

Розетта знала об этом довольно хорошо. Проблема эта в свое время разделила нацию почти на шестьдесят лет. Когда в 1870 году Рим был освобожден от папского владычества, власть Папы Пия IX закончилась. До 1815 года суверенитет Папы распространялся на территорию шестнадцать тысяч квадратных миль – от этрусков до Адриатики, и сам Папа был подобен королю. Отказавшись от любых компенсаций и не признавая государство, Пий IX стал добровольным «пленником» ватиканского дворца. С того времени «римский вопрос» продолжал оставаться глубокой пропастью между папством и национальным правительством вплоть до Папы Пия XI, семидесятидвухлетнего Ачилла Ратти.

Довольный утвердительным ответом своей племянницы, дуче громко рассмеялся.

– Отлично, – сказал он ей. – Я, Муссолини, почти совсем уверен, что смогу добиться успеха там, где провалились такие государственные деятели, как Нитти, Криспи и Орландо. Подумай только – теперь итальянцам не придется раздваиваться, служа католичеству и выполняя свои обязанности граждан.