Святая Жанна - Шоу Бернард Джордж

Дюнуа (бегом возвращается). Ну что там? Зимородок?

С любопытством смотрит вверх по реке.

Жанна (догнав его). О! Зимородок? Где?

Паж. Нет! Ветер, ветер, ветер! (Показывает на флажок.) Вот отчего я чихнул!

Дюнуа (глядя на флажок). Ветер переменился. (Крестится.) Господь сказал свое слово. (Преклоняет колена и подает Жанне свой жезл.) Отныне ты командуешь королевской армией. Я твой солдат.

Паж (глядя вниз по реке). Лодки уже отчалили! Да как идут! Так и шпарят против течения!

Дюнуа (встает). А теперь — к башням! Ты меня вызывала идти за тобой. Теперь я тебя вызываю — веди!

Жанна (заливается слезами и, обняв Дюнуа за шею, целует его в обе щеки). Дюнуа, милый товарищ по оружию, помоги мне! Слезы слепят мне глаза… Поставь мою ногу на лестницу и скажи: «Вперед, Жанна!»

Дюнуа (тащит ее за руку). Что там еще за слезы! Ты смотри, где полыхают пушки, — туда и держи!

Жанна (с вновь вспыхнувшей отвагой). А!

Дюнуа (увлекая ее за собой). За Бога и святого Дени!

Паж (пронзительно кричит). За Деву! За Деву! За Бога и Деву! Ура, ура, ура-а-а! (Хватает щит и копье и убегает вприпрыжку в диком восторге.)

Картина четвертая

Палатка в английском лагере. Английский капеллан, лет пятидесяти, с бычьей шеей, сидит на табурете у стола и усердно пишет. По другую сторону стола, в красивом кресле, сидит важного вида вельможа, сорока шести лет, и перелистывает рукописный часослов с цветными миниатюрами. От этого занятия он, видимо, получает большое удовольствие: капеллан же весь кипит от подавленного гнева. Стол находится справа от вельможи: слева от него стоит обитый кожею табурет.

Вельможа. Вот это я называю тонкой работой. Нет ничего прекраснее, чем хорошая книга, с правильно расположенными колонками жирных черных букв, с красивыми полями, с умело вставленными расцвеченными рисунками. Но в наше время люди разучились любоваться книгой: они ее читают. Для них нет разницы — что книга, что вот эти счета на сало и отруби, которые вы там царапаете.

Капеллан. Меня удивляет, милорд, что вы так хладнокровно относитесь к нашему положению. Весьма, я бы сказал, хладнокровно.

Вельможа (надменно). В чем дело?

Капеллан. Дело в том, милорд, что нас, англичан, побили.

Вельможа. Это, знаете ли, бывает. Только в исторических книгах и в балладах поражение всегда терпит неприятель.

Капеллан. Но мы терпим поражение за поражением. Сперва Орлеан…

Вельможа (пренебрежительно). Ну, Орлеан…

Капеллан. Я знаю, что вы хотите сказать, милорд: что это был явный случай колдовства и чародейства. Но нас продолжают бить. Мы потеряли Жарго, Мен, Божанси — не только Орлеан. А теперь нашу армию искрошили возле Патэ и сэр Джон Талбот взят в плен. (Бросает перо, чуть не плача.) Мне это очень тяжело, милорд, очень. Не могу видеть, как моих земляков колотит кучка каких-то иностранцев.

Вельможа. А! Вы англичанин?

Капеллан. Конечно нет, милорд! Я дворянин. Но как и вы, милорд, я родился в Англии. Это имеет значение.

Вельможа. Привязаны к земле? А?

Капеллан. Вашему сиятельству угодно острить на мой счет. И в силу своего высокого положения вы можете это делать безнаказанно. Вам, разумеется, не хуже моего известно, что я не привязан к земле в грубом смысле этого слова — как крепостной. Но у меня есть чувство привязанности к ней (с растущим волнением), и я этого не стыжусь. И если так и дальше пойдет, то, видит Бог (порывисто вскакивает), я скину рясу ко всем чертям, сам возьмусь за оружие и своими руками удушу эту проклятую ведьму!

Вельможа (добродушно смеясь). Без сомнения, капеллан, без сомнения! Если мы ничего лучше не придумаем. Но сейчас еще рано. Потерпите немножко.

Капеллан снова садится с обиженным видом.