Святая Жанна - Шоу Бернард Джордж

Де Стогэмбер. А все потому, что не знал, как жестокость выглядит на деле… не видал своими глазами. В этом весь секрет: надо увидеть своими глазами! А тогда уже приходит раскаяние и искупление.

Кошон. Разве крестных мук нашего господа Иисуса Христа для тебя было недостаточно?

Де Стогэмбер. О нет, нет! Это совсем не то. Я видел их на картинках, я читал о них в книгах; и все это очень волновало меня, — то есть так мне казалось. Но это меня ничему не научило. И не Господь искупил меня, а одна молодая девушка, которую сожгли на костре. Я сам видел, как она умирала. Это было ужасно! Ужасно!.. Но это спасло меня. С тех пор я стал другим человеком. Вот только голова у меня бывает иногда не совсем в порядке.

Кошон. Значит, в каждом столетии новый Христос должен умирать в муках, чтобы спасти тех, у кого нет воображения?

Жанна. Ну, если я спасла от его жестокости всех тех, с кем он был бы жесток, если бы не был жесток со мной, так, пожалуй, я умерла не напрасно.

Де Стогэмбер. Вы? О нет, это были не вы! Я уже плохо вижу и не могу разглядеть ваше лицо, но это были не вы, нет, нет! Ту девушку сожгли. Один пепел остался. Она мертва, мертва…

Палач (выходит из-за полога у изголовья кровати, справа от Карла). Она живее, чем ты, старик. Ее сердце не сгорело в огне; оно и в воде не утонуло. Я был мастером в своем ремесле — искуснее, чем палач парижский, чем палач тулузский. Но я не мог убить Деву. Она жива. Она повсюду.

Уорик (появляется из-за полога с другой стороны и подходит к Жанне слева). Сударыня, примите мои искренние поздравления по поводу вашей реабилитации. Боюсь, что должен извиниться перед вами.

Жанна. Ну что вы. Не стоит того.

Уорик (любезно). Ваше сожжение было чисто политической мерой. Лично против вас я решительно ничего не имел. Поверьте мне.

Жанна. Я не держу на вас зла, милорд.

Уорик. Очень мило с вашей стороны, что вы так к этому относитесь. Признак истинной благовоспитанности. Но я все-таки должен принести вам свои глубочайшие извинения. Дело, видите ли, в том, что эта самая политическая необходимость порой оказывается политической ошибкой; и с вами у нас как раз вышел ужасный просчет — ибо ваш дух победил нас, несмотря на все наши костры. Благодаря вам я войду в историю, хотя наши с вами взаимоотношения носили и не совсем дружественный характер.

Жанна. Да, пожалуй, что и не совсем, комик вы этакий!

Уорик. Тем не менее, если вас сопричислят к лику святых, вы своим венцом будете обязаны мне, так же как этот удачливый монарх обязан вам своей короной.

Жанна (отворачиваясь от него). Ничем я и никому не обязана. Я всем обязана духу Божию, который жил во мне. Ну, а насчет святости — куда уж! Что сказали бы святая Екатерина и святая Маргарита, если бы этакую деревенскую простушку да посадили рядом с ними!

Внезапно в углу, справа от присутствующих, появляется клерикального вида господин в черном сюртуке, брюках и цилиндре — по моде 1920 года. Все смотрят на него, потом разражаются неудержимым смехом.

Господин. Почему такое веселье, господа?

Уорик. Поздравляю вас! Вы изобрели поразительно смешной маскарадный костюм.

Господин. Не понимаю. Это вы все в маскарадных костюмах, а я одет прилично.

Дюнуа. Э, дорогой мой, ведь всякое платье в конце концов маскарад, кроме только собственной нашей кожи.

Господин. Простите. Я прибыл сюда по важному делу и не могу тратить время на легкомысленные разговоры. (Достает бумагу и принимает сухой, официальный вид.) Я прислан объявить вам, что дело Жанны д’Арк, ранее известной под именем Девы, поступившее на расследование в особую комиссию, созванную епископом Орлеанским…

Жанна (перебивает). А! Меня, значит, еще помнят в Орлеане!

Господин (строго, выражая голосом свое негодование по поводу того, что его прерывают)…епископом Орлеанским, ныне закончено; ходатайство вышеупомянутой Жанны д’Арк и ее канонизации и причислении к лику святых…