Дочь Льва - Чейз Лоретта (2005)

– Я гнал от себя эту мысль, но больше всего на свете мне хотелось освободиться от нее, вырваться из бесконечного кошмара. Ведь Томас не был моим сыном, – продолжал он – Об этом я не говорил никому, Эмми. Я не позволил бы бросить тень на его память. Я признал его своим сыном. Он носил мое имя. Он был невинным ребенком, и я любил его.

Эмили закрыла глаза и слегка закинула голову. Он ждал, когда она снова посмотрит на него. Когда она взглянула на него, в ее глазах была боль. Зная Эмили, он не сомневался, что ей было больно за него.

– После нашей брачной ночи между мной и Элис никогда ничего не было, – снова заговорил он. – И в ночь пожара я совершил первую супружескую измену, хотя не думаю, что она была бы последней. В любом случае мне нет оправдания. Супружеская измена есть супружеская измена. И моя жена, и этот ребенок, которого я любил, погибли, когда я им изменял.

Эмили побледнела – в лице ни кровинки. Он испугался, что она потеряет сознание, но не бросился, чтобы поддержать ее. Он застыл на месте.

– Ну а теперь скажи, что ты знаешь меня, Эмми, тихо произнес он.

Она снова закрыла глаза и покачнулась, но несколько мгновений спустя торопливо подбежала к нему, обняла и уткнулась лицом в его галстук.

– Я тебя знаю, – произнесла она.

Почему ее слова показались ему отпущением грехов, прощением? У нее нет права прощать его. Ни у кого нет этого права. Возможно, даже у самого Господа, хотя Эшли никогда не просил у него прощения. Ему не было прощения.

Он обнял Эмили, зарылся лицом в ее волосы и разрыдался. И долго не мог успокоиться. Он погрузился в самую пучину отчаяния, но крепко держался за Эмми, понимая, что она – его единственная надежда на прощение и обретение душевного покоя.

* * *

Утро было сырым и туманным. Мокрая трава холодила босые ноги. Но Эмили упрямо взбиралась на холм. Она шла, чтобы получить от утра заряд спокойствия.

Она и не подозревала до сих пор, что Эшли находился в таком смятении. Чувство вины тяготило его гораздо больше, чем он говорил. Однако этим утром все представлялось ей не таким уж мрачным. Он не любил Элис, и мысль эта поднимала ей настроение. Все его мучения вызваны не тем, что он оплакивал свою любовь. Он попытался показать ей себя таким, каким сам себя видел – человеком, не заслуживающим прощения. Она вспомнила, как рыдал он в ее объятиях, а она убеждала его, что он все тот же Эшли, каким был семь лет назад.

Только жизнь за это время нанесла ему глубокие раны.

Утро подавало надежду. Надежду для него и для нее.

Она знала, что теперь, когда он снова предложит ей выйти за него замуж, она скажет «да». Они не могли надеяться на безоблачное счастье, но если бы расстались, то оба были бы несчастливы. Она была нужна ему так же, как он нужен ей. Они любили друг друга, и сама жизнь приобретала новый смысл, когда они были вместе.

Вчера вечером, когда они были в гостях у Верни, Эшли был весел. Правда, он старался не оставаться наедине с сэром Генри, но оба были вполне вежливы друг с другом.

С мисс Верни и со всеми остальными он был дружелюбен и обаятелен, как в прежние времена. Возможно, со временем он почувствует, что в Пенсхерсте – его дом, несмотря на то что когда-то здесь жила Элис. И возможно, ей удастся помочь ему в этом. Она глубоко вдохнула свежий влажный воздух. Сегодня утром она начала верить тому, что здесь будет и ее дом. И мысль эта была ей очень приятна.

Призрак Элис больше ее не тревожил.

Она даже майора Каннингема перестала бояться, хотя по-прежнему недолюбливала. Возможно, она была несправедлива к нему. Вчера вечером он попытался поговорить с глазу на глаз, усевшись рядом с ней в стороне от прочих гостей.

– Леди Эмили, – сказал он с выражением искреннего раскаяния на лице, – сможете ли вы когда-нибудь простить меня?