Европейцы - Джеймс Генри (1979)

– А хоть бы и намерены, мне-то что до этого! – вскричала Лиззи Эктон.

– Она не о тебе будет думать, Клиффорд, – сказала Гертруда убежденно.

– Да уж надеюсь! – воскликнул Клиффорд.

– Она будет думать о Роберте, – продолжала Гертруда тем же тоном.

Роберт Эктон начал краснеть, хотя, казалось бы, у него не было на это никаких причин, поскольку все обернулись к Гертруде – по крайней мере, все, кроме Лиззи, которая, склонив набок хорошенькую головку, глядела с пристальным вниманием на брата.

– Зачем же приписывать другим задние мысли, Гертруда? – сказал мистер Уэнтуорт.

– Я никому ничего не приписываю, папа, – сказала Гертруда. – Просто я говорю, что думать она будет о Роберте, вот увидите.

– Гертруда судит по себе, – воскликнул Эктон, смеясь. – Правда ведь, Гертруда? Ну разумеется, баронесса будет думать обо мне. Она будет думать обо мне с утра и до вечера.

– Ей будет очень хорошо у нас, – сказала не без некоторой естественной для хозяйки дома гордости Шарлотта. – Мы предоставим ей большую северо-восточную комнату. И французскую кровать, – добавила она, памятуя все время о том, что гостья их иностранка.

– Ей там не понравится, – сказала Гертруда. – Даже если ты пришпилишь по десять салфеточек к каждому креслу.

– Почему же, дорогая? – спросила Шарлотта, расслышав иронические нотки, но нисколько на это не обидевшись.

Гертруда давно уже встала с места; она ходила по комнате, и ее надетое в честь баронессы тяжелого шелка платье шуршало, прикасаясь к ковру.

– Не знаю, – ответила она. – Думаю, ей нужно что-то более уединенное.

– Если ей нужно уединение, пусть сидит у себя в комнате, – заметила Лиззи Эктон.

Гертруда приостановилась и посмотрела на нее:

– Это не доставит ей удовольствия, а ей захочется сочетать уединение с удовольствием.

Роберт Эктон снова рассмеялся:

– Ну и мысли у вас, моя дорогая кузина!

Шарлотта не сводила серьезных глаз с сестры; она не могла понять, откуда взялись у Гертруды такие странные представления. Мистер Уэнтуорт тоже наблюдал за младшей дочерью.

– Не знаю, какой она привыкла вести образ жизни, – сказал он, – но готов утверждать, что у нее не могло быть дома более безупречного, с более благоприятной обстановкой, чем этот.

Гертруда стояла и смотрела на них.

– Она жена принца, – сказала она.

– Здесь все мы принцы, – сказал мистер Уэнтуорт. – И насколько мне известно, никто поблизости не сдает внаймы дворца.

– Кузен Уильям, – вступил в разговор Роберт Эктон, – хотите сделать благородный жест? Предоставьте им в дар на три месяца ваш маленький домик напротив.

– Не слишком ли ты щедр за чужой счет? – вскричала его сестра.

– Роберт не менее щедр и за свой счет, – проговорил невозмутимо мистер Уэнтуорт, глядя в холодном раздумье на своего родственника.

– Гертруда, – продолжала Лиззи, – а мне-то казалось, что новая родня пришлась тебе по душе.

– Кто именно? – спросила Гертруда.

– Да уж конечно, не баронесса, – ответила Лиззи со своим смешком. – Я думала, ты намерена видеться с ним почаще.

– С Феликсом? Я надеюсь очень часто с ним видеться, – сказала Гертруда просто.

– Тогда почему же ты хочешь держать его подальше от себя?

Гертруда взглянула на Лиззи и отвела глаза.

– Лиззи, а вы хотели бы, чтобы я жил в одном доме с вами? – спросил Клиффорд.

– Ни за что на свете. Ненавижу вас! – ответила юная леди.

– Папа, – проговорила Гертруда, останавливаясь перед мистером Уэнтуортом и обращаясь к нему с улыбкой, которая казалась особенно милой еще и оттого, что была редкостью, – пожалуйста, пусть они поселятся в маленьком домике напротив. Это было бы так чудесно!

Роберт Эктон внимательно смотрел на нее.

– Гертруда права, – сказал он, – Гертруда – самая умная девушка на свете. Если и мне позволено высказать свое мнение, я очень рекомендовал бы поселить их именно там.