– Будет она его носить, это же ты ей подарил, – сказал он.

– Ну, а если нет? – спросил Райк.

Баст открыл было рот, замялся и промолчал. Задрав голову, он увидел, что на сумеречном небе зажигаются первые звезды. Он снова посмотрел на мальчишку. Вздохнул. Ну не умеет он делать такие вещи.

Некоторые вещи проще простого. Наводить чары было второй натурой. Просто заставлять людей видеть то, что они хотят видеть. Дурачить людей было так же легко, как петь. Обводить вокруг пальца, вешать лапшу на уши – все равно что дышать.

Но это? Открыть человеку истину, которую он не видит, потому что слишком изуродован? Да тут не знаешь, как и подступиться!

Они ставили его в тупик. Ну что за создания! Все их желания были искажены и отягощены ненужным грузом. Змея никогда себя не отравит, но эти существа сделали из этого целое искусство! Они кутаются в свои страхи и плачут от того, что слепы. Это выводит из себя. Просто сердце разрывается!

И потому Баст пошел самым простым путем.

– Это часть волшебства, – соврал он. – Когда ты отдашь ей амулет, тебе надо будет ей сказать, что ты его сделал для нее потому, что ты ее любишь.

Мальчишке явно сделалось неудобно, как будто он пытался проглотить камень.

– Это важно, иначе волшебство не подействует, – твердо заявил Баст. – И потом, если хочешь, чтобы магия сделалась сильнее, тебе придется ей это говорить каждый день. Один раз утром и один раз вечером.

Мальчишка кивнул с решительным видом.

– Хорошо. Это я могу.

– Ну, вот и хорошо, – сказал Баст. – Садись. Уколи палец иголкой.

Райк сделал все как он сказал. Он ткнул иголкой свой короткий и толстый палец, дождался, пока выступит капля крови, и уронил ее на камень.

– Хорошо, – сказал Баст, садясь напротив мальчика. – А теперь давай иголку сюда.

Райк протянул ему иголку.

– Но ты же говорил, надо только…

– Не надо мне говорить, что я говорил! – буркнул Баст. – Держи камень горизонтально, дыркой кверху.

Райк послушался.

– Ровней держи! – сказал Баст и уколол палец себе. На пальце медленно принялась наливаться капля крови. – Не шевелись.

Райк уперся в камень свободной рукой.

Баст повернул палец, капля крови на миг повисла в воздухе, пролетела точно сквозь дырку и упала на серовик.

Не было слышно ни звука. Ни дуновения. Ни дальнего грома. Вообще казалось, будто в воздухе на долю секунды повисло глухое, тяжкое, как кирпич, молчание. Но это, наверно, просто ветер стих ненадолго.

– И что, все? – спросил через некоторое время Райк, явно ожидая чего-то еще.

– Ага, – сказал Баст, слизывая кровь с пальца красным-красным языком. Потом пошевелил губами и выплюнул воск, который жевал все это время. Покатал его в пальцах и протянул мальчику.

– Вотри это в камень и отнеси его на вершину самого высокого холма, какой только найдешь. Оставайся там, пока не погаснут последние лучи заката, а после отдай амулет ей сегодня же вечером.

Глаза Райка забегали вдоль горизонта, выискивая самый высокий холм. Потом он спрыгнул с серовика и рванул прочь.

На полпути к «Путеводному камню» Баст сообразил, что понятия не имеет, куда он дел морковку.

Подойдя к черному ходу, Баст почувствовал запах хлеба, пива и готовящегося рагу. Окинув взглядом кухню, он увидел крошки на хлебной доске и снятую с котла крышку. Ужин, стало быть, уже подали.

Мягко ступая, он заглянул через дверь в общий зал. За стойкой, сутулясь, сидели обычные посетители. Старина Коб и Грэм выскребали миски. Ученик кузнеца подчищал миску изнутри хлебушком, разломанным на кусочки, потом запихивал куски в рот целиком. Джейк мазал маслом последний ломоть хлеба, Шеп вежливо постукивал кружкой по стойке – гулкий звук сам по себе звучал вопросительно.