Любовь - Тони Моррисон (2003)

Кристин раздвинула пальцы, чтобы испытать знакомый прилив восторга, который вызывали у нее бриллианты. Потом взяла рис, креветки, соус и по привычке сноровисто и изящно уложила их слоями в сотейник. В сотейнике блюдо не остынет, пока она будет делать легкий салат. Потом она все выложит на серебряный поднос, поднимется по трем лестничным пролетам – и пусть всем этим подавится наимерзейшая тварь на свете…

– Боже ты мой! Снег! – Слегка раздвинув портьеры, но не поворачивая головы, произнесла миниатюрная дама. – Подойди и посмотри. Снег – и где! В наших краях!

Джуниор приблизилась к миниатюрной даме у окна и вгляделась через стекло на улицу, стараясь увидеть, но не видя, снежинки. На вид даме было не меньше шестидесяти – волосы черные как смоль на фоне серебряной каемки у корней – но при этом она пахла как маленькая девочка: ромовым леденцом, травяным соком и мехом.

– Странно, правда? У нас тут никогда не бывает снега. Никогда!

– Я видела, как мужчина посыпал дорожки антиобледенительной солью, – заметила Джуниор. – Раз он ее купил заранее, значит, знал, что она ему понадобится.

Передернув плечами, дама обернулась. Это что такое? Девушка обозвала ее лгуньей, едва поздоровавшись…

– Ты здесь по поводу работы? – Дама чиркнула взглядом по лицу Джуниор, потом внимательно оглядела ее одежду. Она узнала о приближении девушки задолго до того, как услышала на лестнице стук ее каблуков: судя по звуку шагов, это были не Кристин и не Ромен. И она проворно заняла позицию у окна и приняла нужную позу, чтобы произвести определенное впечатление. Но зря она утруждалась: девушка оказалась совсем не такой, какой она себе ее представляла. И дело не только в неухоженных волосах и дешевенькой одежонке – соискательница держалась и разговаривала с дерзкой непринужденностью.

Например, так прозвучало небрежное «Ага!», которым она отозвалась на вопрос Хид.

– Ты хочешь сказать: «Да»?

Как и в кухне внизу, в этой комнате был очень яркий свет – словно в супермаркете. Горели все лампы сразу – их было шесть? Или десять? – и каждая ничем не уступала люстре. Взбираясь по неосвещенной лестнице и то и дело оглядываясь через плечо, Джуниор гадала, что находится в других комнатах. Казалось, женщины в этом доме жили под лучами прожекторов, и их разделял – или соединял – лишь мрак между ними. Она с нескрываемым интересом разглядывала безделушки, захламлявшие столы и секретеры, и ждала, когда миниатюрная дама нарушит наступившее молчание.

– Меня зовут Хид Коузи. А тебя?

– Джуниор. Но вы можете звать меня Джун.

– О боже! – воскликнула Хид, и ее ресницы тревожно затрепетали, точно кто-то пролил красное вино на светлый бархат: ой, простите, ну конечно-конечно, ничего страшного, правда, очень трудно будет отчистить… Двинувшись прочь от окна, дама шагала медленно, осторожно лавируя между загромождавшей комнату мебелью. Оттоманка, два туалетных столика, два секретера, два приставных столика, стулья с высокими спинками и низкими сиденьями. Но все это затмевала кровать, над которой висел огромный портрет мужчины. Наконец Хид уселась за небольшой секретер. Умостив руки на коленях, она кивком пригласила девушку занять стул напротив.

– Расскажи, где ты раньше работала. В объявлении ничего не сказано про резюм, но мне нужно знать о твоем опыте работы.

Джуниор невольно улыбнулась: дама произнесла «резюме» как резюм.

– Мне восемнадцать, и я могу делать все что угодно. Что угодно!

– Это прекрасно. Но что насчет рекомендаций? У тебя есть рекомендации? Я могу с кем-то связаться?

– Не-а.

– Так, а как же мне узнать, честная ли ты? Не болтливая ли?

– Письмо вам ничего не скажет, даже если там будет написано все как надо. А я вам говорю: я – такая. Наймите меня – и сами увидите. А если я окажусь недостаточно для вас хорошей, ну тогда… – и Джуниор развела руками.