Наследницы - Кауи Вера (2002)

— Знаешь, Блэз, мне кажется, шестидесятые годы как пунктик все же лучше, чем тридцатые, — сказала Кейт, когда они ехали обратно. — То, что он вообще вернулся, такое чудо — можно просто кричать от радости.

Но Блэзу не хотелось кричать от радости. Он внезапно оказался в тисках ревности. Ролло Беллами оказал решающее влияние на жизнь Кейт, был собственником по отношению к ней. Вдруг он, когда окончательно вернется к действительности, начнет казнить или миловать Блэза, а может быть, просто выставит его.

Не услышав ответа, Кейт взглянула на Блэза, увидела выражение его лица, с чуткостью любящей женщины стиснула его руку и сказала:

— Нет, любовь моя, так, как было, уже не будет.

Я изменилась. Я больше не нуждаюсь в Ролло, мне нужен ты.

Она увидела, что выражение его лица смягчилось.

— А если он сам не захочет признать это? — спросил Блэз.

— Ему придется. Это будет так, потому что я этого хочу.

Темные глаза Блэза встретились с ее глазами. У нее сердце разрывалось от сочувствия к нему. Этот большой, сильный человек был безумно ревнив, и это делало его ближе, человечнее, уничтожало остатки его суперменства. Он просто человек, поняла Кейт, как любой другой, но случилось так, что она любила именно этого.

— Я справлюсь с Ролло, — сказала она твердо.

— Дело в том, что я не могу справиться с собой, — сказал Блэз задумчиво. — С тех пор, как появилась ты…

Понимаешь, я словно потерял свою раковину и пытаюсь спрятаться в тени других чувств. Ни одно человеческое существо не значило никогда для меня больше, чем ты.

О тебе моя последняя мысль, когда я засыпаю, и о тебе думаю я, открывая глаза утром. Не могу работать, не могу собраться — я даже не могу с тобой заняться, наконец, любовью из-за этого проклятого гипса.

— Для одноногого ты справляешься неплохо, — серьезно заметила Кейт.

Блэз захохотал и привлек ее к себе.

— Скверная девчонка, — ухмыльнулся он. — Быстра на язык… И этим, и всем другим ты меня привязала, Кейт. Я никогда не думал, что можно так привязаться к кому-нибудь, но боюсь, что подозревал об этом и поэтому держался ото всех женщин подальше. Но за эти месяцы ты привязала меня к себе; я не видел этих уз, не ощущал их — до самого пожара. А тогда я понял. Кейт, я люблю тебя так, что это причиняет мне боль…

Ее рука сжала его руку, ее глаза лучились, лицо сияло.

— Вот почему я ревновал к Ролло. Вы были так дружны, и мне пришло в голову: что, если он захочет, чтобы все было как прежде? Что, если ваши отношения так крепки, что мне не разорвать их…

— Они не разорвались, они исчезли, когда я поняла, что они не нужны мне, — сказала Кейт, с любовью глядя на Блэза. — Они существовали, потому что я нуждалась в этом. Потом они умерли. Я очень люблю Ролло, но это же совсем другое. Он занимает важное место в моей жизни. А ты — моя жизнь…

На этот раз во вздохе Блэза слышалось удовлетворение. Он обнял Кейт, и остаток пути они проехали в молчаний, которое было полно неслышных звуков, жестов и взглядов.

Кейт была необходима только одна вещь. Портрет отца, чтобы повесить его в холле «Деспардс».

— Он принадлежит Доминик, — заметил Блэз. — Этот портрет был сделан в подарок ее матери.

— Но портреты Деспардов всегда в конце концов оказывались там, где и должны были быть, — в «Деспардс».

— Значит, так же будет и с этим. Я куплю его для тебя.

— Она должна его отдать, — не соглашалась Кейт.

— Но не отдаст. Ни тебе, ни мне, ни, тем более фирме «Деспардс».

— Но продаст? — спросила Кейт.

— За хорошую цену, безусловно, — Блэз тихонько встряхнул ее. — Деньги меня волнуют меньше всего.

Но Доминик деньги как раз волновали больше всего.