Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

Еще не существовало никаких обрядов для умиротворения этих опасных сил. В те времена еще не приносили драгоценных младенцев в жертву богу ветров в надежде завоевать его благоволение, страшные дикие вепри не получали подношения человеческой крови, дабы утолить жажду смерти этого бога. Еще не ставили алтарей властителю дождей, не возводили храмов богу дневного света, который постоянно одерживал победу над ночью. Люди еще не поняли, что силы, владеющие миром, можно умиротворить, сознательно склоняясь перед ними. Много раз за предшествующие двести тысяч лет пещера пустела, когда запасы пищи в округе подходили к концу, но стоило вернуться сюда животным, как вслед за ними приходили и первобытные люди, смахивающие на обезьян. Они внимательно прислушивались к указаниям природы и наблюдали за приметами, но не были рабами ни духа бурь, ни его предупреждений. Было известно, что и облик, и действия дикого вепря полны злобы, но еще не стало открытием, что его злобности можно противопоставить сознательные действия человека. Иными словами, начатки религии еще не действовали. Возможно, ближе всего к религии люди были в момент смерти, поскольку было ясно, что покойник должен взять с собой в неизвестную дорогу пищу и оружие, чтобы защищаться. Его хоронили в особой позе, голова его покоилась на каменной подушке, рядом ставили несколько горшков с едой, клали копье и самые любимые украшения, например резные раковины или ожерелье.

До сих пор отношение жены Ура к таким вещам было простым и ясным: у бури есть живая душа, как у воды, у ветра, у неба, как у каждого дерева и животного. Жена Ура постоянно чувствовала присутствие этих душ и относилась к ним с уважением. Доводилось ли ей хоть раз видеть такую живую душу? Она думала, что да. Однажды молния ударила рядом с ней, и в шипении серы женщина услышала какой-то необычный голос. Молитв еще не существовало, но жена Ура доверительно обратилась к этому голосу, и он не тронул ее. И у огромной скалы была душа, широкая и добрая, и у рыб в реке, у кремня, который сыпал искры, у болота и у окружающих деревьев. Жена Ура сама толком не понимала, как она относится к этим мириадам душ, но у нее было одно общее правило: «Они не должны обижаться». Поэтому она не хвасталась, что пережила ураган, и никому не рассказывала о разговоре с душой молнии. Она не бросала камни в зверей и не загрязняла воду, а когда отец Ура скончался, то похоронила с ним его лучшую резную чашу, хорошее копье Ура и нитку бус. Но с появлением зерна, которое они выращивали, равновесие в природе нарушилось, и жена Ура это понимала. Еще до первого урожая стало ясно, что удача зависит от обилия дождей и жара солнца – не такого горячего, чтобы спалить молодые растения, а ровного и теплого, чтобы созрели колосья. И женщина стала внимательно наблюдать за любой переменой в настроении духа воды или духа солнца. На второй и третий год, когда они обработали уже большой кусок земли, она испытала настоящий страх из-за отсутствия дождей и стала прикидывать, что бы такое сделать, дабы убедить духа дождя послать вожделенную воду. Наконец она закричала, обращаясь к бескрайнему небу: «Пусть пойдет дождь!» – и взмолилась о милосердии, но в то же время жена Ура осознавала, что связь Я – Оно, которая всегда защищала в пещере, теперь, когда она представляла дождь как безликого духа, является силой властной, но неживой.

Когда она, не в силах перебороть растущие страхи, рассказала о них Уру, тот лишь посмеялся над ее опасениями:

– Если мужчина ищет дикого кабана, он найдет его. Если знает, как драться с ним, он победит.

– То же и с зерном? – спросила она.

– Сеять его – это правильно. Оберегай его из своего нового дома, и оно принесет пищу, – пообещал он ей.