От «Кон-Тики» до «Ра» - Тур Хейердал (1970)

Накануне я видел на отмели выше по течению семерку ленивых бегемотов. Здесь, около столицы, они охраняются законом. Крокодилы почти истреблены, так как их кожа шла на экспорт. Вот уже полгода, с конца дождевого сезона, не выпадало дождей, и река обмелела настолько, что сейчас по ней ходили только плоскодонные долбленки.

Мерно течет на север рожденная в лесах Шари, но ее тихие воды не доходят до океана. Выйдя из необозримых дебрей на юге, река пересекает саванну и полупустыню и вливается у южных рубежей Сахары в обширное озеро Чад. А тут зной такой, что вода испаряется так же быстро, как прибывает. Разные реки впадают в Чад, а стока нет, из озера воде путь один – вверх, к безоблачному голубому небосводу, который жадно впитывает незримые испарения.

Туда-то, на это озеро, я и хотел попасть. Но если найти его на карте легко, то добраться к нему куда труднее. Озеро Чад все равно что голубое сердце Африки, хотя на всех картах оно выглядит по-разному: то круглое, как тарелка, то кривое, как рыболовный крючок, то изрезанное, будто дубовый лист. Наиболее добросовестные карты обозначают его пунктиром, ведь никто не знает точных очертаний этого изменчивого внутреннего моря. Тысячи плавучих островов беспорядочно дрейфуют по его поверхности, сталкиваются друг с другом, срастаются, причаливают к берегу, образуя полуострова, снова распадаются и плывут в разные концы, к неведомой цели. Средняя площадь озера – 25 тысяч квадратных километров, но нередко оно усыхает наполовину, ведь вся-то глубина его от одного до пяти, самое большее шести метров. В северной части озеро местами такое мелкое, что обширные участки поросли осокой, вернее папирусом. Папирусом обросло и большинство островов, участвующих в вечной гонке по озеру.

В Республике Чад нет железной дороги. Нет и шоссе, действующего круглый год. Здесь рай для охотников и для тех, кто мечтает увидеть клочок земли, который не был бы зеркалом наших собственных вездесущих будней. В столице есть первоклассные отели, аптеки, бары и современные административные здания, где корпят клерки, большинство с параллельными шрамами на щеках или на лбу – знак племенной принадлежности. Широкие асфальтированные проспекты (по бокам – садики с французскими бунгало колониальной поры, которая кончилась в 1960 году), достигнув арабских домишек предместья, переходят в изрытые колдобинами песчаные улочки, а их, в свою очередь, сменяют караванные дороги, теряющиеся вдали между единичными негритянскими хижинами. Когда начинаются дожди, нужен конь или самолет, чтобы попасть в глубинные области. Зато по реке тогда можно дойти на лодках вплоть до торговых факторий по соседству с устьем Шари.

Три дня назад я пролетел над Средиземным морем и Сахарой на французском самолете, который следует на юг Африки, а раз в неделю делает посадку в Форт-Лами. Самолеты доставляют в республику то, чего нельзя везти на верблюдах. Автомашины, экскаваторы, холодильники, бензин, даже омары и свежая говядина для шеф-повара в «Ла Чадиенн» – все прибывает по воздуху.

И мы тоже вышли из самолета – три путника, нагруженные киноаппаратурой и меновыми товарами для африканских лодочных мастеров, с которыми надеялись познакомиться. Меня сопровождали два кинооператора: француз Мишель и итальянец Джианфранко. Мы собирались изучать и снимать, как здесь вяжут лодки. В путевых очерках о Центральной Африке мне попалась интересная фотография: несколько африканцев у воды, и рядом своеобразное суденышко такого же типа, как хорошо знакомые мне по Южной Америке и острову Пасхи камышовые лодки. Снимок был сделан на озере Чад, и автор статьи подчеркивал разительное сходство лодки из Африки с лодками, которые с незапамятных времен вяжут индейцы озера Титикака в горах Перу. В Египте древнейший вид африканской лодки давно исчез, здесь же, в сердце материка, он дожил до наших дней.