Горбун - Поль Феваль (1857)

Среди собравшихся не было ни одного человека, под портретом которого нельзя было бы, ни на йоту не покривя душой, жирным шрифтом подписать «наемный убийца». Загорелые лица, бравые, горящие вызовом взгляды, длинные, завитые кверху усы. Если бы паче чаяния сюда вдруг заглянул какой-нибудь благопорядочный буржуа, то, наверное, увидев эти наглые рожи, упал бы в обморок. За первым столом у входа сидели трое испанцев, – это было понятно по их манерам. За следующим – итальянец с лицом изуродованным шрамом ото лба до подбородка, а напротив какой-то мрачный бандит, чей выговор указывал на то, что он – немец. Третий стол оккупировал грубый мужлан с густой непричесанной шевелюрой, чей грассирующий говор выдавал бретонца.

Испанцев звали: Сальдань, Пинто и Пепе по прозвищу Матадор. Все трое профессиональные шпажисты: первый – из Мюрси, второй – из Севильи, третий – из Памплоны. Итальянец был головорез из Сполеты. Его звали Джузепе Фаёнца, немца – Штаупиц, бретонца Жоёль де Жюган. Всех их хорошо знал и пригласил сюда господин Пейроль.

Когда мэтр Кокардас и брат Паспуаль, поставив свой живой транспорт в стойло, перешагнули порог трактира, они, увидев эту честную компанию, невольно сделали шаг назад, видимо желая незаметно уйти. Низкая зала харчевни скупо освещалась лишь одним маленьким оконцем; дым от трубок сбился под потолком тяжелой кучей, напоминавшей грозовое облако. Поначалу, вновь прибывшие не видели ничего, кроме худых профилей, торчащих усов и развешанных на стенных крючках шпаг. Через несколько мгновений замкнутое пространство трактира огласилось приветственными воплями шестерых голосов.

– Мэтр Кокардас!

– Брат Паспуаль! – а затем последовали фразеологические украшения из отборных ругательств, распространенных в провинциях Италии, на берегах Рейна, брани из Кимпера Корентина, похабщины из Мюрси, Наварры и Андалусии.

Кокардас, пытаясь разглядеть лица, приставил к глазам ладонь козырьком:

– А – а – а, бес вам в пах, todos camarados!

– Старые знакомые, – перевел Паспуаль дрожащим от волнения голосом.

Паспуаль от рождения был трусоват, но жизнь то и дело понуждала его быть храбрым. Любой пустяк мог заставить его от страха покрыться гусиной шкурой, но, если приходилось, то он дрался как лев.

Затем начались похлопывания друг друга по плечам и рукопожатия, такие крепкие, что в ладонях хрустели костяшки. Одежда присутствовавших была самая разнообразная всех возможных оттенков: темно – зеленые колеты, лиловые и синие шляпы. Единственный, которого не было в наличии, это цвет чистой белой ткани.

В наши дни преподаватели фехтования – добропорядочные просвещенные прекрасно владеющие речью господа. Они хорошие мужья и отцы. Сегодня их ценят в самом изысканном обществе. В семнадцатом веке дело обстояло по-другому. Мастер шпаги был либо приближенный ко двору баловень судьбы, либо бедный бродяга, которому приходилось рисковать жизнью, чтобы заработать свой бокал вина. Третьего, как говорится, было не дано.

Гости трактира «Адамово яблоко» наверное, когда-то знавали лучшие дни. Но в какой-то несчастливый час солнце их успеха закатилось. Таким образом, все они были товарищи по несчастью.

До прихода Кокардаса и Паспуаля они сидели за столами тремя разрозненными группами, между которыми не было никаких контактов. Бретонец не знал никого. Немец общался только с сполетанцем. Испанцы балагурили между собой. Но парижане на то и парижане, чтобы объединить все флаги. Преподаватели фехтования с улицы Круа де пти Шан, что за Поле Роялем, были знатоками всех ударов шпаги и рапиры, распространенных в Европе, и немудрено, что специалисты холодного оружия, собравшиеся сегодня в «Адамов яблоке» охотно сгруппировались в одну компанию, голову которой теперь представляли мэтр Кокардас Младший и брат Паспуаль.