Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

Эрна с облегчением перевела дух. Она принимала явное предпочтение хозяина дома без всякой задней мысли, не придавая ему значения и не подозревая о планах дяди. Именно поэтому она не могла сердиться на этого человека, далекого от всяких расчетов. С его стороны, конечно, смело делать такие намеки уже при второй встрече, но они отнюдь не были оскорбительными, а Эрна даже любила все смелое, необычное, все, что не следует принятым правилам и формам. Почему же ее испугало это полупризнание, почему ее охватил такой жгучий страх при мысли, что она действительно может быть поставлена в необходимость дать решительный ответ. Она сама не могла объяснить это себе.

Баронесса Ласберг напомнила, что пора ехать. В самом деле, гости засиделись и начали поспешно прощаться. Последовал обмен приветствиями и выражениями благодарности. Вальтенберг прилагал все усилия, чтобы до последней минуты оставаться любезным хозяином, но ему никак не удавалось справиться с дурным настроением, в которое привело его окончание разговора с Эрной. В его поведении чувствовалась натянутость, когда он провожал гостей, и для него было облегчением, что они, наконец, уезжают. Мрачно посмотрел он вслед отъезжающему экипажу и пошел назад в только что покинутые комнаты.

Вальтенберга глубоко рассердил полученный от Эрны отпор, подействовавший на этого страстного человека, как дыхание ледяного севера, и он искал успокоения в своем возлюбленном Востоке, окружавшем его своей красочной роскошью. Но как будто и здесь остался след от пронесшегося холодного дыхания: все вдруг показалось Эрнсту бесцветным, безжизненным! Это было лишь мертвое подражание действительности.

— Мастер Хрон, что с господином? — спросил Саид, входя с Джальмой через некоторое время в комнату с балконом, чтобы убрать со стола.

— Он хочет быть один, он в очень дурном духе.

— Да, в очень дурном, — подтвердил Джальма, научившийся пока лишь нескольким немецким словам.

Гронау и сам заметил, что Вальтенберг расстроен, но не мог объяснить себе причины, а потому помедлил с ответом. Но он никогда не лез за словом в карман и на этот раз, сам того не подозревая, напал на истину, когда заявил коротко и ясно:

— Это оттого, что он пригласил дам. От них всегда бывают неприятности.

— О! Всегда? — спросил Саид, которому дело казалось не совсем ясно.

— Всегда! — решительно повторил Гронау. — Белые они, черные или коричневые — безразлично: все приносят с собой неприятности, а потому надо обходиться без них и держаться от них подальше. Зарубите это себе носу, повесы вы этакие!

8

Наступило лето — впрочем, для гор только начало лета, потому что была всего половина июня, но леса и луга уже оделись свежей зеленью, и только снежные вершины стояли в своем белом одеянии, которого никогда не снимали.

Величественная альпийская долина, еще три года тому назад не тронутая людьми, строгая и пустынная, теперь всюду носила следы деятельности человека, вторгшегося сюда с полчищем служащих ему сил. В каменных стенах зияли отверстия туннелей, снизу змеей поднималась тонкая линия железной дороги, которой лес и скалы вынуждены были дать место, а над ущельем висел шедевр всего грандиозного сооружения — Волькенштейнский мост, почти уже законченный и как бы парящий на головокружительной высоте.

Нелегко было провести здесь дорогу, и именно волькенштейнский участок представлял для этой смелой затеи самые большие затруднения. Тщательным образом продуманные планы оказывались ошибочными, вспомогательные средства, на которые рассчитывали с полной уверенностью, не давали желаемого результата, происходили непредвиденные катастрофы, и не раз возникало сомнение в возможности окончания работ.