Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

Вольфганг прекрасно знал, что последнее предположение невероятно, разговор с Нордгеймом показал ему, что здесь не может быть и речи об акте справедливости или внимании, но, зная крайнюю щепетильность Рейнсфельда, он хотел таким образом дать ему возможность принять место. При всех обстоятельствах для Рейнсфельда было удачей выйти из теперешнего незавидного материального положения, кто бы ни помог ему в этом.

— Мы еще поговорим сегодня вечером, когда ты придешь ко мне, — продолжал Эльмгорст, беря шляпу со стола, — а теперь мне некогда, экипаж ждет, надо ехать на нижний участок.

— Вольф, — сказал Бенно, озабоченно и пытливо глядя в лицо другу, — ты спал эту ночь?

— Нет, у меня была работа. Это иногда случается.

— Иногда! Ночная работа обратилась у тебя в правило. Мне кажется, ты совсем не спишь.

— Действительно, я мало сплю, но что же делать? Работы должны быть закончены до наступления зимы; дел набирается масса, а я, как главный инженер, за все отвечаю.

— Но ты переутомляешься до такой степени, что это становится просто опасно! Другой не мог бы столько работать, да и ты долго не вынесешь. Сколько раз я говорил тебе…

— Старая песня! — нетерпеливо перебил его Вольфганг. — Оставь меня в покое, Бенно, иначе нельзя.

Доктор озабоченно покачал головой, провожая гостя. Он сам был неутомимо деятелен, но не имел понятия о лихорадочном душевном напряжении, с которым человек ищет в труде забвения, во что бы то ни стало.

В дверях они столкнулись с Гронау, который приехав из Гейльборна вместе с Вальтенбергом, воспользовался случаем побывать в Оберштейне. Они на ходу поздоровались, Эльмгорст сел в экипаж и уехал, а Рейнсфельд с Гронау вошли в дом.

— Господин Эльмгорст очень торопился, — сказал Гронау, опускаясь в кресло. — У него едва хватило времени поздороваться, и нельзя сказать, чтобы он имел вид счастливого жениха. А между тем ему ли, кажется, не быть довольным судьбой!

— Вольф серьезно беспокоит меня, — ответил Бенно. — Его просто узнать нельзя, и я боюсь, что должность главного инженера погубит его; такой лихорадочной деятельности, в какую он ушел с головой в последнее время, не выдержит даже его железная натура. Он работает с утра до вечера, да еще и ночи напролет, поспевает всюду и не дает себе ни минуты отдыха.

— Да, он всюду, только не у невесты; впрочем, она, кажется, невзыскательна на сей счет. Другой едва ли понравилось бы, что у жениха в голове только локомотивы, туннели да мосты, а когда он, наконец, является к ней, то еще на пороге объявляет, что должен сейчас опять ехать, она же к этому совершенно равнодушна. Вообще странные порядки на вилле Нордгейма. А у невесты в доме! Можно было бы ожидать, что там царят веселье и радость, только сдается мне, дела господ обрученных обстоят не совсем благополучно, не исключая и господина Вальтенберга: Саид и Джальма постоянно жалуются на его капризы. Я внушаю им, что это происходит единственно от мыслей о женитьбе и что женитьба вообще приносит только несчастье.

— Вы — заклятый враг брака, давно известно, — слегка улыбнувшись, заметил Бенно. — Если Вольфганг большей частью не в духе, на что у него дожны быть причины при его ответственной службе, то у его невесты и настроение духа, и внешний вид не оставляют желать лучшего.

— Да, она самая бодрая из всех. Вы сделали чудо, доктор. Что это было за хилое растеньице, а теперь она цветет, как роза. Зато баронесса Тургау совсем притихла. А господа женихи! Один постоянно на точке кипения и ревнив, как турок, а другой держит себя с невестой, как настоящая ледяная сосулька, и при том обмениваются такими взглядами, точно вот-вот схватят друг друга за шиворот. Прекрасные будут родственники!

Бенно подавил вздох. И от него не укрылась безмолвная, но ожесточенная вражда между Вольфгангом и Вальтенбергом.