Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

— А я не понимаю твоего письма, в котором ты требуешь от меня, чтобы я утвердил представленные сметы своей подписью. Я думал — здесь просто ошибка, и хотел лично увериться в этом. Надеюсь, ты не скроешь от меня правды.

Нордгейм пожал плечами и ответил прежним равнодушным, спокойным тоном:

— Может быть, ты и прекрасный инженер, Вольфганг, но плохой делец: это сейчас видно. Я надеялся, что мы поймем друг друга без лишних слов, но, оказывается, ошибся. Итак, постараемся сговориться. Не думаешь ли ты, что я хочу передать дорогу с убытком для себя?

— С убытком? Во всяком случае, ты получишь обратно свой капитал с процентами.

— На операцию, которая не приносит выгоды, следует смотреть, как на убыточную. Я никак не думал, чтобы ты был таким новичком в делах и что мне придется еще объяснять тебе азбучные истины. Здесь представляется возможность получить выгоду, и весьма значительную. Дорога все равно, что моя: я был ее творцом, я дал главный капитал, я взял на себя весь риск, а потому ты, конечно, не станешь отрицать мое право продать свою собственность за ту цену, какую я найду нужным назначить.

— Если эту цену можно получить лишь такими средствами, то я решительно отказываюсь признать за тобой это право. Согласившись принять дорогу на твоих условиях, общество может заранее считать себя в списке банкротов, даже самое оживленное движение на линии не сможет хотя бы приблизительно покрыть убытки, которые оно понесет. Предприятие или погибнет, или попадет в руки какого-нибудь ловкого малого, который окажется более расчетливым.

— А тебе-то что до этого? — хладнокровно спросил Нордгейм.

— Что мне до этого? — с негодованием воскликнул Эльмгорст. — Что мне до того, что дело, которое ты создал, которому я отдал все мои силы и во главе которого стоят наши имена, погибнет или сделается добычей сомнительных дельцов? Мне по крайней мере есть дело, и я намерен доказать тебе это!

— Вольфганг, пожалуйста, избавь меня от напыщенных фраз! Право, они не к месту, когда речь идет о деле.

Молодой человек отступил на шаг назад, он уже более не волновался, его лицо приняло холодное, презрительное выражение.

— Я меньше, чем кто-нибудь, расположен к напыщенным фразам, а потому спрашиваю еще раз коротко и ясно: кто выставил цифры, на которых основывается оценка?

— Я сам! — был совершенно спокойный ответ.

— И ты ждешь, чтобы я подтвердил их своим именем?

— Действительно, я жду этого от своего будущего зятя.

— В таком случае мне очень жаль, но ты ошибся во мне: я не подпишу счетов.

— Вольфганг! — произнес Нордгейм с недвусмысленной угрозой.

— Я не подпишу, говорю тебе! Для подлога, для обмана я не дам своего имени!

— Что за выражения? — гневно крикнул Нордгейм. — Как ты смеешь говорить мне это в лицо?

— А как же иначе назвать мой поступок, если я подпишу заведомо подложные счета? — спросил Вольфганг с горечью. — Я главный инженер, мое слово имеет решающее значение для общества, для акционеров, которые ровно ничего не знают и не понимают в таких вещах. Я один за все отвечаю.

— Никто от тебя не потребует отчета, — возразил Нордгейм. — Право, я не думал, что ты такой педант! Ты не смыслишь в делах, иначе понял бы, что я в своем положении не решился бы на этот шаг, если бы была хоть какая-нибудь опасность. Числа сгруппированы таким образом, что… ошибки в них не отыщешь, а на всякий случай я приготовил свои объяснения. Ни к тебе, ни ко мне не могут придраться.

— Эльмгорста дрогнули бесконечно горькой усмешкой при этом заверении.

— Это последнее, о чем я думал! Мы действительно не понимаем друг друга: ты боишься только огласки, а я — обмана. Одним словом, я не хочу учавствовать в шулерской игре, а если откажу в своей подписи, то она станет невозможной.

Нордгейм подошел к нему вплотную. Теперь и он был взволнован, и звук его голоса выдавал крайнее раздражение.