Лавандовое поле надежды - Макинтош Фиона (2015)

Он рассказал ей все. Она не перебивала, не задавала вопросов – слушала.

– Эти семена хранят меня. Когда-нибудь я посажу их в землю.

В ее глазах читалось понимание.

– Надо иметь немалое мужество, чтобы со мной всем этим поделиться… Теперь, по-моему, я знаю тебя лучше, чем кого-либо другого. – Она покачала головой. – Не так давно на моих глазах умерла подруга, которую я очень любила. Я никогда тебя не предам, Люк. А когда все закончится, я помогу тебе высадить лавандовые семена. Обещаю, у тебя еще будут ароматные цветущие поля.

Она слабо улыбнулась и продолжила:

– Вряд ли ты на самом деле целиком вот такой – резкий, стойкий и грубоватый. Очень надеюсь в один прекрасный день увидеть, как ты смеешься, запрокидывая голову. Хочу услышать твой смех. Спасибо, что ты обо мне заботишься и… – Ее глаза налились слезами. – Мне так жаль, что ты потерял друзей, пока вынужден был возиться со мной! Если бы не я, возможно, Лоран был бы…

– Нет! Ты не виновата!

Дрожащий голос и честные серьезные глаза растрогали Люка так, как ничто прежде. Крепче сжав руку девушки, он наклонился и поцеловал ее. Он не хотел затягивать этот поцелуй, однако Лизетта не отстранилась. Напротив, крепче прильнула к его губам.

Автобус резко затормозил, разлучив их. Девушка вдруг смутилась.

– Застегни рубашку, – пробормотала она, нашаривая под сиденьем свой саквояжик. – Долго ждать поезда?

Люк откашлялся.

– Минут сорок.

Им овладело странное, незнакомое чувство – как будто он только что проснулся. Сердце в груди летело вскачь.

– Отлично. Может, перекусим где-нибудь?

Лизетта поднялась и, не оглядываясь, зашагала по проходу между сиденьями. Дышать было трудно. Что она наделала? Позволила Люку себя целовать – и, говоря начистоту, оказалась совершенно бессильна перед его поцелуем, таким нежным, таким требовательным. В этом чувственном прикосновении она различала скорбь и уязвимость молодого человека. Прекрати немедленно!.. Лизетта знала – стоит ей обернуться, и она пропала. Нельзя, никак нельзя позволять себе слабость, ведь впереди ответственное задание.

Пока Люк рассказывал ей свою печальную повесть, она рассеянно следила, как его крупные руки откидывают со лба светлые волосы. Он сидел, опустив голову и не замечая ее взгляда, а она снова и снова любовалась его длинными ресницами. Но больше всего девушку завораживал голос Люка – удивительно мягкий и мелодичный для такого рослого и крепкого мужчины. Поэтичный голос.

Может, когда эта ужасная война наконец закончится – если оба они доживут до той счастливой поры – может, тогда… Боже, о чем она думает? Шагай, Лизетта, – и не оборачивайся!

16

Люк показал своей спутнице на авеню Гарибальди.

– Вот железнодорожный мост, под которым мы проезжали, – сказал он. – А вот, буквально в трехстах метрах, вокзал.

Молодые люди наскоро придумали себе легенду: да, они были сегодня в аббатстве, но только до четырех. А потом их подбросил в город отец Франсуа, когда отвозил сюда мед.

– Если будут спрашивать, просто подтверждай, что я говорю, – заявил Люк, пока они шли к главной улице. – На вокзале торчать не надо, наверняка документы проверят, лучше погуляем, чтобы убить время. Поедим где-нибудь. Можно и поговорить. Куда как естественней выглядит, если парочка воркует между собой, – сухо добавил он.

Мысли Лизетты были настолько поглощены недавним поцелуем, что она и не заметила затянувшегося молчания.

– А где здесь расквартированы немцы?

– Заняли две городские школы. Еду готовят в больнице, а патрули ее приносят.

– Партизан никогда не подмывало отравить еду?