Любовь юного повесы - Вернер Элизабет (2016)

– Ну, ну, не плачь! Выше голову, Мариетта!.. Помни, что невеста солдата должна быть мужественной.

– Жена солдата, – поправил Виллибальд, стоявший рядом с сияющими глазами. – Мы решили обвенчаться до моего выступления в поход.

– В таком случае место Мариетты по всем правам в Бургсдорфе, – ответила Регина, почти не выказывая удивления и, по-видимому, находя такое решение вполне в порядке вещей. – Не возражай, дитя! Молодой фон Эшенгаген нечего делать в Вальдгофене за исключением тех случаев, когда она гостит у дедушки. Или, может быть, ты боишься сердитой свекрови? Я полагаю, в нем, – она указала на сына, – ты имеешь достаточно надежную защиту, даже когда его нет дома. Он способен объявить войну родной матери, если она не будет носить на руках его жену.

– И она будет носить ее на руках, я знаю! – вставил Вилли. – Уж если моя мать раскроет кому-нибудь свое сердце, то раскроет полностью.

– Да, теперь ты льстишь. – Регина бросила на него укоризненный взгляд. – Итак, Мариетта, ты поедешь со мной на свою новую родину. О хозяйстве тебе нечего беспокоиться, это мое дело. Такая молоденькая девочка не может заниматься сельским хозяйством, да я и не допущу, чтобы кто-нибудь вмешивался в него, пока я в Бургсдорфе. Если я опять уеду, другое дело, но уж я предвижу, что Вилли всю жизнь будет носиться с тобой как с принцессой. Пусть так, лишь бы он вернулся живым и здоровым.

Она протянула руку Вилли, и, может быть, никогда еще мать и сын не обнимались так горячо и сердечно, как сегодня.

Когда четверть часа спустя все трое вошли в дом, они застали там лесничего, который буквально попятился при виде своей невестки. Регина вдоволь насладилась его удивлением.

– Ну, Мориц, по-твоему, я все еще олицетворение тупости и упрямства? – спросила она, протягивая ему руку.

Но Шонау, еще не успевший переварить отказ, полученный неделю тому назад, отдернул руку и проворчал что-то, из чего можно было приблизительно заключить, что долгонько пришлось им всем ждать, пока у нее разум взял верх над упрямством. Затем он обратился к молодым людям:

– Так вы решили бегом обвенчаться? Мне сказал об этом доктор Фолькмар, которого я сейчас встретил, и вот я пришел предложить свои услуги в качестве посаженого отца. Впрочем, теперь это лишнее, потому что мамаша здесь.

– Да, но мы не меньше рады и тебе, дядя! – воскликнул Виллибальд.

– Ну, конечно, между прочим, меня можно пригласить на свадьбу, – проворчал лесничий, бросая язвительный взгляд на Регину. – Значит, свадьба перед самым барабанным боем? Надо признаться, Вилли, ты в сапогах-скороходах шагаешь из своего прозаического Бургсдорфа в царство романтики. Именно от тебя я менее всего ожидал этого. Впрочем, и моя Тони теперь совсем помешалась на романтике. Они с Вальдорфом тоже были бы весьма не прочь обвенчаться до начала похода, да я не позволил, потому что у нас обстоятельства вовсе не те, что у вас, и я не желаю сразу же остаться одиноким как сыч.

Он опять сердито взглянул на Регину, но она подошла к нему и ласково сказала:

– Не сердись, Мориц, мы с тобой всегда ладили, забудем же о ссоре и на этот раз. Видишь, я могу иногда сказать и «да», по крайней мере, когда вижу, что от этого зависит счастье моего мальчика.

Лесничий еще несколько мгновений колебался, но потом от души пожал протянутую ему руку.

– Вижу! – согласился он. – А может быть, со временем ты отучишься от проклятой манеры отказывать и в некоторых других случаях, Регина?

Глава 23

В кабинете принца Адельсберга стоял управляющий Родека, званный в столицу для получения еще кое-каких приказаний от его молодого хозяина перед его отъездом. Эгон, уже в мундире его полка, отдал старику несколько распоряжений и отпустил его.