Раскаленный добела - Эндрюс Илона

— Вон!

— Но…

— Спокойной ночи, Леон!

Он потопал вниз. Бедный ребенок. Леон так отчаянно хотел быть особенным. Он не был сильным и крупным, как его брат. У него не было магического таланта Берна, и он не преуспевал в учебе, как он. Берн был звездой борцов в старшей школе, и многие люди приходили на его поединки. Леон же бегал кросс. Никому не было дела до кросса, кроме самих бегунов. Другие люди на его месте возненавидели бы своего старшего брата, но Леон любил Берна с практически щенячьей преданностью. Когда Берн в чем-то преуспевал, Леон практически светился от гордости.

Когда он был маленьким, я читала ему детские книжки. Одна из них была про пёсика, который заблудился в лесу, с картинкой маленького золотистого щенка среди высоких темных деревьев. Леон с Арабеллой оба ойкнули, когда мы дошли до этого места. За всем своим сарказмом, он оставался все тем же маленьким, впечатлительным мальчиком с большими глазами. Я искренне хотела, чтобы его магия уже наконец-то себя проявила.

Глава 7

Я сидела практически в полной темноте. Вокруг меня пещера простиралась в глубокую-глубокую тьму. Наблюдающую за мной. Дышащую холодом, который пронизывал меня до костей. Джунгли ждали за выступом коричневой стены. Снаружи кто-то подкрадывался, кто-то с большими злобными зубами. Я не могла его видеть или слышать, но знала, что он там поджидает. Остальные фигуры отдыхали рядом со мной полосами более глубокой темноты. Они тоже знали о нем.

Пещера дышала. Что-то кусало меня за ноги, и я знала, что это были клещи, и мне следовало их снять, но пошевелиться казалось невыносимым. Я была слишком уставшей.

Где-то снаружи были ищейки, ожидающие малейшего всплеска магии. Отчаяние прошло. Эмоции тоже. Теперь мы превратились в тупых животных, пытающихся добраться из точки А в точку Б. Животных, которые не говорили, а общались одним только взглядом, и двигались как одно целое.

Водянистый зеленый свет слева сообщил, что кто-то пожертвовал светящейся палочкой. Тени вокруг меня задвигались, будто мотыльки, влекомые к этому жалкому подобию настоящего огня, голодные, грязные, тянущие друг к другу руки в поисках человеческого прикосновения в этом кошмаре.

Меньшая тень юркнула в сторону и попала под чей-то нож. Другая пискнула и умерла. Крысы. Что ж, хотя бы сегодня мы поедим…

Я села в постели. Обрывки кошмара парили вокруг меня, тая. Я нащупала лампу на ночном столике и включила ее дрожащими пальцами. Загорелся приятный электрический свет. Телефон рядом с лампой показывал почти два часа ночи.

Я не была в ужасной пещере. Я была в своей спальне.

Я чувствовала липкий пот по всему телу. У меня и раньше бывали кошмары, но этот отличался. Тягостный, леденящий и безнадежный. Комната казалась нереальной, а пещера — напротив. Она была слишком реальной и ждала меня за стенами. Я была в ловушке.

Я задрожала.

Подтягивание одеяла к груди и сжимание его никак не помогло мне успокоиться.

Я оглядывала спальню расширившимися глазами. Теперь я уж точно не усну. И свет ни за что не выключу. Желудок заурчал. Я ушла спать без ужина. Была слишком уставшей, чтобы поесть.

Если я так и буду сидеть в кровати и дрожать, то это ничего не даст. Что мне нужно — так это встать и спустится вниз на нашу чистенькую современную кухню, выпить чашечку ромашкового чая и съесть что-нибудь, не похожее на крысу. Например, печенье. Печенюшки как раз меньше всего напоминали крыс.

Я отбросила одеяло, натянула лосины и открыла дверь, отчасти ожидая увидеть за ней стены пещеры.

Никакой пещеры. Никаких тайных врагов с жуткими клыками, поджидающих в темноте. Просто старый знакомый склад.