Беседы с Маккартни - Пол Дю Нойер (2015)

«Побрякайте драгоценностями» – это было великолепно. Помню, сижу в машине на пути туда, и мы придумываем всякие фишки. Мы их никогда особо заранее не планировали. Мы просто собирались петь песни, которые отрепетировали. И я знал, что здесь что-то скажет Джон, а тут что-то скажу я. И он придумал это.

[«Для нашего последнего номера (Twist and Shout) у меня будет к вам небольшая просьба. Пусть зрители на дешевых местах хлопают в ладоши. А все остальные, побрякайте, пожалуйста, драгоценностями».]

Обычно он корячился, косил под идиота и говорил: «Хлопайте в ладоши», что сейчас выглядит немного неполиткорректно. Но тут он изобрел это «побрякайте драгоценностями», и мы подумали: «Ого! Отлично сказал!» То есть никто из нас раньше этого не слышал, он этого никогда не говорил. Охренеть. Так что мы практически услышали это в первый раз там и тогда.

Концерт был по-настоящему хороший, и сейчас, когда я пересматриваю пленки, думаю, что на выступлениях вживую мы были профи. Мне нравится смотреть соло Джорджа, как непринужденно он их играет. Настоящий профессионал! Так что для публики это был отличный концерт.

Чуть позже «Битлз» выступали на стадионе «Шей»: это шоу 15 августа 1965 г. в ныне разрушенном спорткомплексе в Куинсе, город Нью-Йорк, вошло в историю. «Битлз» снова сыграли там в 1966 г., и эти два концерта задали тон всем гигантским рок-сборищам последующих лет:

Я был поражен, что там, казалось, не было ни одной английской фамилии на вешалках. Это были фамилии бейсбольной команды: Ковинский! Словоский! Сламум! Кабим! Кабум! «Эй, а здесь никакой Уотсон не затесался?» Ха! Иммигрантские семьи – это было так по-американски. Коппербопполис! Все такое.

Так что мы нацепили костюмы и внезапно очутились в туннеле, готовые выйти наружу – неизвестно куда, – а потом мы вышли, и оказалось, что к сцене очень долго идти. Обычно мы выходили из-за кулис, и всё, мы на сцене, или занавес поднимался. Но тут нам пришлось пересекать поле для игры, и там сплошняком стояли нью-йоркские копы, так что на пленке видно, как мы широко шагаем и временами бежим, чтобы перейти это поле.

Ну и, конечно, оглушительный шум, словно кричит миллион чаек: это визжит американская публика. Мы добежали, и оказалось, что легендарная система транслирования звука была предназначена для бейсбола, так что хуже нам не попадалось. Мы стояли на этой маленькой сцене, было немного ветрено, и вокруг кричали люди. Мы не слышали, что играем, и было очень трудно настроиться. Невозможно было расслышать, не расстроилась ли за время долгой пробежки гитара. Обычно за кулисами можно было пройтись по струнам: «дам-дам дам-дам». Ага, о’кей… Но там… даже если приложишь гитару к уху, ничего не расслышишь. Так что мы просто стали играть.

А Джон вообще в I’m Down играл на клавишных локтем. Думаю, тем вечером мы немного ударились в истерику. Мы не могли понять, где мы и что происходит. Мы ни черта не слышали и думали: мы лажаем, но нас принимают на ура. Нас потихоньку накрывала истерика. Если посмотреть запись, то он просто делает вот так [двигает локтем] вместо соло!

У него по лицу слезы катятся, это совершенно истерический смех. А публика просто орет, пытается прорваться на поле и дерется с полицией. Это было как сцена из фильма. Только мы были в нем.

Вот так оно шло и вдруг закончилось. Нас погрузили в фургон и увезли. Это было очень странное действо. И позднее, вернувшись в Англию, нам пришлось переозвучить все это дело, потому что на записях с микрофонов ничего не было слышно, а то, что можно было расслышать, было ужасно. Но должен сказать к нашей чести, сейчас я на это смотрю и думаю, что мы неплохо поработали, потому что это вроде как даже похоже на живую запись. Мы провели как минимум два дня в студии в Уэмбли, перезаписывая вокал и гитары, всё, что нужно было переписать.