Темное дело - Оноре де Бальзак (1841)

– А скажите-ка, добрая женщина, далеко ли до Гондревилля? – спросил молодой.

– В наших краях не говорят «добрая женщина», – отвечал Мишю. – Мы до сих пор так наивны, что обращаемся друг к другу «гражданин» и «гражданка».

– Неужели? – спросил молодой мужчина с таким видом, словно ответ управляющего совершенно его не удивил.

Картежникам, в особенности тем, кто предпочитает экарте́[25], когда они в выигрыше, случается испытывать некое внутреннее замешательство при виде нового игрока, усаживающегося напротив, чьи повадки, взгляд, голос и манера тасовать карты предвещают поражение. Так случилось и с Мишю: при виде молодого чиновника внутри у него словно что-то оборвалось. Это было как предчувствие смерти; у него перед глазами возник эшафот, а внутренний голос шепнул, что этот мюскаден сыграет в его судьбе роковую роль, хотя пока что их ничего и не связывает. Поэтому-то Мишю заговорил с приезжими так дерзко; он хотел показаться грубым и преуспел в этом.

– Ваш хозяин – государственный советник Мален? – спросил второй мужчина.

– Я сам себе хозяин, – отвечал Мишю.

– Дамы, осмелюсь спросить, – продолжал молодой самым любезным тоном, – далеко ли до Гондревилля? Господин Мален ждет нас.

– Там начинается парк. – Мишю указал на открытую калитку.

– А почему вы прячете от нас карабин, прелестное дитя? – спросил жизнерадостный спутник молодого чиновника; проходя через калитку, он приметил за спиной у мадам Мишю оружейное дуло.

– Ты всегда начеку, даже за городом! – с улыбкой заметил второй.

Заподозрив неладное, парижане вернулись. Управляющий угадал ход их мыслей, хотя лица у обоих остались непроницаемо спокойными. Марта показала им карабин; ее действия сопровождались громким лаем Куро. Она уверила себя, что ее супруг замыслил что-то недоброе, и почти обрадовалась проницательности незнакомцев. Мишю бросил в ее сторону взгляд, заставивший женщину содрогнуться, взял в руки карабин и демонстративно вставил в него пулю. Он смирился с фатальными последствиями этой встречи; собственная жизнь более ничего для него не значила, и жена наконец поняла причину его зловещей решимости.

– Видно, у вас здесь водятся волки? – спросил у Мишю тот из парижан, что был помоложе.

– Где есть овцы, всегда будут и волки. Вы в Шампани, и прямо перед вами простирается лес, где, помимо волков, водятся дикие кабаны и другое зверье, крупное и помельче. У нас тут чего только нет! – с насмешкой ответствовал Мишю.

Приезжие переглянулись.

– Держу пари, Корантен, – сказал тот из них, что был постарше, – это и есть мой Мишю!

– Мы вместе с вами свиней не пасли, – сказал управляющий.

– Тут вы правы. Но оба председательствовали в якобинских клубах, гражданин Мишю, – отвечал старый циник, – вы – в Арси, я – в другом месте. Вот только, милейший, учтивость в духе «Карманьолы»[26] давно не в моде!

– Похоже, этот парк очень велик, мы можем заблудиться. Если вы – управляющий, дайте нам кого-то в провожатые. Мы идем в господский дом, – тоном, не допускающим возражений, заявил Корантен.

Мишю свистнул, подзывая сына, и снова занялся карабином. Корантен окинул Марту безучастным взглядом; его же спутнику она явно понравилась. Он заметил, что женщина сильно встревожена, – в отличие от старого развратника, куда больше заинтересовавшегося карабином. Казалось бы, мелочь, однако она позволяла понять различия в их характерах.

– По ту сторону леса у меня кое с кем назначена встреча, – проговорил управляющий, – поэтому я не могу услужить вам лично. Это мой сын, он проводит вас к господскому дому. По какой дороге вы прибыли в Гондревилль? Не лучше ли было зайти через Сен-Синь?

– У нас тоже были дела в лесу, – сказал Корантен без малейшего намека на иронию.