Двор Тумана и Ярости - Маас Сара

Мы уйдем еще до завтрака, но они не знали об этом. Рис упоминал о возвращении в Ночной Двор завтра после обеда, так что, возможно, столь раннее отбытие не покажется слишком подозрительным. Он оставит записку, сообщающую о неотложных делах и благодарящую Тарквина за гостеприимство, а потом мы исчезнем, рассеемся домой, в Веларис. Если все пойдет по плану.

Мы изучили размещение часовых и графики их смен, а также размещение их постов на материке.

Когда Тарквин поцеловал меня в щеку на ночь и сказал, что он бы хотел, чтобы этот вечер не был для меня последним… И что, возможно, он подумает о визите в Ночной Двор в ближайшее время… Я чуть не упала на колени, моля его о прощении.

Рука Рисанда на моей спине была твердым предостережением держать себя в руках, хотя его лицо и не выражало ничего, кроме прохладной заинтересованности.

Я ушла в свою комнату. И нашла там свою иллирийскую боевую броню с ремнем иллирийских ножей вокруг.

Итак, я снова оделась для битвы.

* * *

Рис перенес нас по воздуху как можно ближе к отмели и сбросил нас на землю, прежде чем подняться в небо. Пока мы ищем Книгу, Рис будет следить за стражей на острове и на материке, кружа в небе.

Грязь воняла, хлюпала и тормозила каждый наш шаг по узкой дороге до небольших руин храма. Ракушки, водоросли и морские улитки облепили темно серые камни, и при каждом шаге вглубь уединенного храма нечто отзывалось и шептало в моей груди: «Где ты, где ты, где ты?».

Рис и Амрен проверили это место на наличие охраны, но никого не обнаружили. Странно, но удачно. Из-за открытого входа в храм, мы не рискнули зажечь свет, но было достаточно и лунного освещения сверху, из пробоин в камне.

По колено в грязи и приливной воде, что просачиваясь, накрывала камни, мы с Амрен изучили помещение. Оно было не более сорока футов в ширину.

— Я чувствую ее, — выдохнула я, — будто когтистая рука проводит вниз по моему позвоночнику.

Мою кожу действительно покалывало, а волоски под теплой броней стали дыбом.

— Она спит.

— Не удивительно, что они спрятали ее под камнями, илом и морем, — пробормотала Амрен, и грязь хлюпнула, когда она повернулась на месте.

Я дрожала. Иллирийские ножи, что были на мне, сейчас казались такими же бесполезными, как и зубочистки. Я снова повернулась на месте:

— Я ничего не чувствую в стенах, но она здесь.

Мы одновременно посмотрели вниз и скривились.

— Нужно было принести лопату, — сказала она.

— Нет времени, чтобы идти за ней, — начинался прилив. На счету была каждая минута. Не только из-за прибывающей воды, но и из-за восхода солнца, который был не так далеко.

При каждой попытке пробиться сквозь твердые тиски грязи, меня изводило это чувство, этот зов. Я остановилась в центре комнаты — ровно в центре. «Здесь, здесь, здесь», — прошептала она.

Я наклонилась, содрогаясь от холодной грязи и царапающих голую кожу рук обломков ракушек и всякого мусора, и начала отгребать их в сторону.

— Быстрее.

Амрен зашипела, но ссутулилась и начала разгребать когтями тяжелый вязкий ил. Крабы и нечто скользкое щекотали мои пальцы. Я запретила себе думать о том, что это могло быть.

Мы копали и копали, пока не покрылись с ног до головы соленой грязью, из-за которой наши бесчисленные мелкие порезы жгло огнем, а сами мы задыхались на каменном полу. Перед свинцовой дверью.

Амрен выругалась:

— Свинец нужен, чтобы удержать и сохранить внутри всю ее силу. Они покрывали им саркофаги своих самых выдающихся правителей, считая, что однажды те очнутся.

— Они вполне могут, если короля Хайберна не остановить с Котлом.

Амрен содрогнулась и подметила:

— Дверь запечатана.