Весна Гелликонии (др. перевод) - Олдисс Брайан Уилсон (2003)

Рол Сакиль вскочила и стала расхаживать по комнате, тряся головой.

— Там, где дело касается мужчины, Шей Тал такая же, как и все мы. Уверяю тебя, что она не всегда думает головой, иногда в ней тоже берет верх то, что находится у нее между ног.

— О, перестань, — Амин Лим с жалостью посмотрела на свою учительницу: втайне она хотела бы, чтобы в жизни Шей Тал почаще пользовалась тем своим органом, о котором говорила Рол Сакиль. Может тогда она была бы счастливее. Шей Тал шевельнулась, вытянулась. Глаза ее казались закрытыми. Дыхание ее было еле слышно, оно прерывалось слабыми вздохами. Глядя на это лицо, Амин Лим подумала, что Шей Тал смотрит на мир призраков. Только сжатые губы ее указывали на тот ужас, который не может преодолеть никто из живых, погружающийся в мир призраков.

Амин Лим однажды сама спускалась в нижний мир, но встретившись там с призраком своего отца, решила, что этого с нее вполне достаточно. Она появится в нижнем мире только тогда, когда ее позовут туда навсегда.

— Бедняжка, бедняжка, — погладила она по голове Шей Тал. Ей очень хотелось облегчить ее путь в темных пучинах нижнего мира.

Хотя у души нет глаз, она может видеть там, где ужас заменяет зрение.

Она падала вниз, в темное пространство, более огромное, чем ночное небо. Вутра никогда не являлся сюда. Это было пространство, куда Вутра Бессмертный не имел входа. Со своим голубым лицом, высокомерным взглядом, острыми рогами, Вутра принадлежал к морозному миру, где шла вечная борьба. А подземный мир был адом, потому что Вутра не принадлежал ему. Каждая звезда, сверкающая здесь, была чьей-то смертью.

Здесь не было ничего, кроме ужаса. Каждый призрак занимал свое определенное место. Ни одна комета не вспыхивала здесь. Это было царство абсолютной энтропии, царство неизменности, вечная смерть Вселенной, о которой жизнь могла думать только с ужасом.

Как и эта душа.

Сеть октавов обвила всю землю. Октавы были похожи на тропинки, если бы они больше не напоминали стены, извивающиеся стены, разделяющие мир. И только вершины стен были видны над поверхностью земного шара. А остальная часть их была погружена в землю, покоясь основанием на первородном камне.

И вот тут, где сходились все стены октавов, скапливались призраки, тысячи, миллионы…

Душа Шей Тал спускалась вниз по своему октаву, тихо скользя между призраками. Они были похожи на мумии. Сквозь прозрачную иссохшую обвисшую кожу виднелись люминесцирующие внутренние органы. Глазницы у них были пусты, рты широко разинуты, как будто они все еще вспоминали дни, когда могли дышать воздухом. И хотя все призраки были неподвижны, душа, спускающаяся вниз, ощущала их ярость. Ярость такую сильную, какую никто из них не мог испытывать в те дни, когда они были еще живыми, когда первородный обсидиан еще не призвал их к себе.

Душа плыла между призраками. Она видела, что они висят неправильными рядами, простирающимися далеко туда, куда она не могла заплывать: в Борлиен, за моря, в Панновал, в далекий Сиборнал и даже в ледяные пустыни. Все они собрались здесь, как жуткие экспонаты страшной коллекции.

Здесь не было такого понятия, как направление. Но у души были крылья и она должна была всегда быть настороже. Призраки были только мертвой пылью, но содержали в себе столько яростной злости, что могли поглотить душу, если бы она подплыла поближе, и тогда призрак освобождался, мог подняться на поверхность земли, неся с собой ужас и болезни.

И вот душа осторожно спускалась в этот обсидиановый мир, пока не оказалась перед призраком своей матери — истлевшая кожа, висящая клочьями, кое-как скрепленные жилами пожелтевшие кости. Призрак смотрел на душу своей дочери. В костях челюстей виднелись кривые коричневые зубы. И все же в этих жутких останках можно было угадать черты некогда живого человека.