Кельтские мифы - Коллектив авторов (2016)

– Воистину, госпожа, не след нам оставаться тут, когда мы потеряли наших собак и не можем добыть себе еды, – сказал Манавитан. – Пойдем в Хлойгир. Там легче прокормиться.

– Так и сделаем, – согласилась Киква.

И они отправились в Хлойгир.

– Господин, – спросила Киква, – чем мы будем жить? Какое ты выберешь ремесло?

– Нечего мне больше выбирать. Буду шить башмаки, как прежде.

– Господин, – сказала тогда Киква, – это ремесло не годится для высокородного вождя.

– Ничего. Им я, по крайней мере, прокормлюсь, – ответил ей Манавитан.

Едва придя в город, он сразу же взялся за дело – стал шить башмаки и золотить застежки к ним. Сколько он ни шил башмаков, все с легкостью продавал, а остальные башмачники никак не могли сбыть свой товар с рук. Никто им ничего не заказывал, и никто у них ничего не покупал. Так прошел год. Башмачники очень завидовали Манавитану и, не выдержав, сошлись на совет, но один добрый человек предупредил вождя о том, что башмачники хотят его убить.

– Господин, – спросила Киква, – что нам делать?

– Возвратимся в Давед, – сказал ей Манавитан.

Они опять возвратились в Давед, правда, теперь Манавитан захватил с собой мешок с зерном. Они пришли в Нарберт, и Манавитан, как никогда, обрадовался, что вновь видит землю, на которой он охотился вместе с Прадери и Хрианон. Он стал ловить рыбу и загонять оленей в лесу, а потом потихоньку принялся готовить землю и засеял одно поле, другое и третье. Никогда еще на земле не было пшеницы лучше, и таких тучных колосьев еще ни один человек в глаза не видывал.

Подошло время уборки урожая. Манавитан осмотрел свои поля.

– Завтра я буду жать, – сказал он Кикве.

Он провел ночь в Нарберте, а когда рано утром вернулся на поле, то не нашел на нем ничего, кроме ободранных стеблей. Ни один колос не осыпался на землю, все они были аккуратно срезаны и унесены неведомо куда. Манавитан очень удивился.

Он пошел на другое поле – посмотреть, как там дела.

– Я буду жать завтра, – сказал он.

Наутро он вернулся на поле, и опять оно было голым-голо.

– Господь Всемогущий! – воскликнул он. – Кто бы ни начал войну против меня, он собирается довести ее до конца и погубить вместе со мной мою страну.

Он пошел взглянуть на третье поле и увидел, что там выросла пшеница, краше которой не найти на всей земле. Тогда Манавитан сказал:

– Если я не буду беречь урожай этой ночью, опять случится беда. Тот, кто опередил меня сегодня и вчера, наверняка намерен поступить так и завтра. По крайней мере, надо узнать, кто это.

Он взял меч и пошел сторожить свое поле, но прежде все рассказал Кикве.

– Что ты будешь делать? – спросила она.

– Буду сторожить.

Так Манавитан оказался вечером в поле, а в полночь зашумело кругом, загудело, и он увидал полчище мышей, которых невозможно было пересчитать. Сначала он ничего не понял, но, когда мыши направились на поле и каждая залезла повыше на стебель, а потом, нагнув его своей тяжестью, принялась перегрызать его, так что не осталось ни одного незанятого колоса, Манавитан пришел в ярость.

Однако ему было не легче сладить с мышами, чем с птицами в небе. Но за одной мышью, самой неловкой, он все-таки погнался, с трудом поймал ее, сунул в рукавицу и принес во дворец, а там сразу направился в залу, где Киква разожгла огонь, и повесил рукавицу на крючок.

– Господин, что в этой рукавице? – спросила Киква.

– Воришка, который грабит меня.

– Что же это за воришка, если помещается в рукавице?

– Я тебе скажу.

И Манавитан рассказал Кикве, как мыши пришли на его поле и унесли всю пшеницу.

– Одна из этих мышей сейчас у меня в рукавице, – закончил свой рассказ Манавитан, – и завтра утром я ее повешу, а если мне удастся переловить их всех, то я их всех перевешаю.