Одна из тридцати пяти - Ромова Елена Александровна (2015)

Время замерло, все пришло в полнейшее оцепенение. И в мертвой тишине спустя мучительное ожидание скрипнули двери, в кабинет вошла заплаканная мистрис. Увидев своего хозяина, свирепого, испачканного кровью и скалящегося, она пролепетала дрожащим голосом:

— Мой господин, — … и Райт вдруг рассмеялся.

— Ее нет, ведь так? Девчонка испарилась… улетучилась, как ночная мгла, правда? — его голос превратился в безжизненно мертвый. — Кто помогал ей? Кто увез ее?

— Ваша милость… — Клер разрыдалась, прижимая к губам платок. — Я не знаю.

— Ламберт! — этот возглас мог сотрясти стены. — Где она?

Старик изменился в лице, и вымолвил осторожно:

— Не знаю, ваша милость, я не следил за девицами, я…

— Где Саргол? — Райт вдруг заметался, заставляя присутствующих испуганно расступиться. — Где мой помощник?

— Ваша милость, он погиб, преследуя принца. Мне жаль… мы… — Ламберт осекся, когда бешенный, совершенно безумный взгляд Райта остановился на нем.

И случилось бы что-то страшное, если бы не господин Кайетан.

— Их еще можно найти, — твердо сказал он, возвращая взгляду регента осмысленность. — Мы должны понять, в какой точке силы королевы соединились. Ваша милость, карта… — выхватив свечу у прислужника, Дэш поставил ее на стол.

— Седлать лошадей, — хрипло приказал Райт, снова склоняясь над картой. — Что ж, Дэш, куда они могли увезти мою женщину?

ГЛАВА 21

Совещательный зал во дворце. Тихая кроткая ночь.

Убеждена, никто из стражников королевы не тронул бы меня и пальцем, вздумай я бежать, потому что бежать было некуда. Да и зачем?

Ливень за высокими витражными окнами создавал пелену гулкого шума, безнадежности и тоски. Холодный мраморный пол, по которому мы шествовали к дубовому столу на двенадцать персон, полон бликов и переливов.

Лорд эль-Берссо был один и ждал меня. Его сгорбленная над столом фигура, освещаемая лишь светом факелов, горящих у противоположной стены, была неподвижна. Мы встречались не в темнице, он не был закован в кандалы и не был избит. Мой отец приподнял голову, печально взглянув на меня, улыбнулся.

Я остановилась на площадке между колонн, напротив огромного полыхающего камина, глядя на отца и чувствуя… что? Пустоту, тихую злость, обиду?

Стража удалилась, дверь громыхнула, и наступила тишина. Пожалуй, я была благодарна Генриетте, что она позволила этой встрече случиться без свидетелей.

— Я рада, что ты жив, отец, — интересно, мог ли он сказать мне то же самое? Или хотя бы обнять?

— Джина, сложные времена настали для Хоупса, — у него оказался совершенно чужой утомленный голос. — Близится зима… зима всегда наступает так… внезапно…

— Что значит моя жизнь против жизней сотни, да? — хотелось услышать правду, хотя бы от него. — Именно столько умирает из-за голода и мороза, правда, отец?

— Если бы ты знала, как сложен был для меня выбор, дитя. И я полагал, что теперь, зная правду, ты не приедешь. Считал, ты возненавидишь меня за то, что я предал нашу семью. Бросишь здесь, одного.

Нет, не брошу. Даже если ты предал, обманул.

— Ты знал, что Элина подослана убить Эдмунда моими руками? Знал, что меня саму могут убить? — скорее это были не вопросы, а желание услышать очевидную истину.

— Ты не знаешь, как я люблю тебя, дочка, — он поднял полный мерцания взгляд, — не знаешь, на что я готов пойти, чтобы защитить тебя. Но три года назад я продал самое родное, что у меня было, ради Хоупса. Ради сотен людей, Джина. И ты не знаешь, как я страдал, с каким трудом выносил эту правду.

— Верно, я не знаю…

— Я не смею просить твоего прощения, дитя. Но ведь теперь все изменится. Королева обещала сохранить мне жизнь, не смотря на участие в покушении на ее сына…