Опытный кролик - Полковников Дмитрий

Любовью командующего округа, бывшего недавно начальником автобронетанкового управления, оставались мехкорпуса. Танкистов он понимал и старался делать все, в том числе и для их комфорта. Новая, 205-я моторизованная дивизия, выгнала полки генерал-майора из городка Березы-Картузская прямо на границу.

— Товарищ генерал-майор, к вам из Брестского погранотряда капитан Елизаров с каким-то сержантом.

— Что им надо, — недовольно буркнул генерал. Он в своем праве. Пограничники проходят по другому ведомству, но, в случае войны, переходили в прямое подчинение армии. Комдив сорок второй считал, что в военном отношении они особой силы не представляют. Но для охраны тыла годились…

— Заместитель начальника отряда по разведке. Просит две минуты, — ну, что же, разведчика следовало выслушать. Что-то особое, если решил доложить лично, действуя через голову своих и его начальников.

— Пусть войдут.

Сержанта пытались было не пустить, но пристегнутый к его руке портфель с важными документами, которые ни на секунду нельзя отставить без присмотра, заставил дежурного отступить.

Панов знал, к кому обращаться

[439].

Азаренко воевал против Франко, год комендантствовал в Карельском УРе. Дивизию формировал лично из своих пулеметно-артиллерийских батальонов.

Но насчет характера генерала Саша не обольщался.

Настоящий казак, взрывной, импульсивный, жестокий, храбрый настолько, что черт не страшен. Четыре Георгиевских креста за два года боев с кайзером, два ордена Красного Знамени. Один, за гражданскую войну, второй за финнов.

И какого хрена его в сорок четвертом понесло наводить ту проклятую пушку? Адреналина не хватало? И так было все: расстрельный приговор, тяжелые раны и контузии. Что хотел доказать?

Неужели из-за того, что родной сын отрекся от него перед строем, говоря казенные слова про изменников, врагов народа?

Говорить с ним тяжелее, чем с Михаилом. Тут надо без намеков. Логически разумные, почти философские построения, тоже идут лесом. Надо жестоко дать информацию, но не перегнуть и не навредить. Комбат решил играть на самолюбии. Пусть у генерала на висках и седина, но она Панову и в тридцать три не мешала злиться на себя по делу. Он надеялся, что опыт войны с финнами Азаренко чему-то научил.

Елизаров замысел не одобрял. А если бы знал, что генерал и его лучший командир полка Казанцев, находятся в оперативной разработке сотрудников 3-го отдела, как «распространители антисоветских пораженческих настроений», то послал бы Ненашева далеко и надолго.

К удивлению Азаренко, первым начал сержант. По-немецки, а Елизаров принялся переводить.

— Товарищ генерал, точно ли идут у вас часы полковника Хуана Модеста?

Михаил вспомнил, как красиво барабанил пальцами по ножу капитан. «По-испански», значит. Вот где, оказывается, находился твой «консервный завод». И по годам все верно. Ну-ну!

Азаренко изумленно привстал, пристально глядя в глаза «сержанта». Нет, он его не знает и видит первый раз. Провокатор? И еще, чем же таким знакомым от него пахнет?

— Он просит показать часы.

— Это невозможно, они в Москве.

— Тогда он хочет услышать подробное описание, или мы уйдем.

Азаренко усмехнулся. Ага, щас!

Стоит ему поднять трубку, и на ребят из НКВД найдется управа из особого отдела дивизии. Максим улыбнулся в ответ, открыл портфель и показал генералу содержимое — толовые шашки, сверху граната с характерной длинной ручкой.

Он знал, что Модеста выжил. Упертый испанец, не зря они тогда так сошлись друг с другом

[440]. Но действия Максима — чистая и просчитанная импровизация. Для пущего драматизма Панов себя накачивал, впадая в контролируемую истерику.