Опытный кролик - Полковников Дмитрий

Спустя мгновение наверху со свистом взлетели осколки стали и бетона. Немецкие наблюдатели, если не увидели, то логично предположили, где находится корректировщик, сорвавший им первую атаку и артподготовку.

Панов не унывал. Основная работа сделана, теперь можно последовательно работать по объектам, аккуратно сверяясь с секундомером, и изредка поднимаясь на наблюдательный пункт.

— Как пулеметы? Успели?

— Да, пристреляли.

По второй рации параллельно шла работа с гарнизонами дотов батальона. В момент, когда гаубицы Царева слали снаряды на немецкий берег, шла пристрелка пулеметов и пушек, установленных рядом и внутри бетонных коробок.

Форт нависал над северным флангом узла обороны, и было хорошо видно, как по выбранным ориентирам ложатся короткие очереди трассирующих пуль и чертят красные траектории бронебойно-трассирующие снаряды, выпущенные из «сорокапяток».

****

Ротный удивлено озирал каземат.

Какая-то неспешная здесь война, толстые стены глушат звуки выстрелов. Снаружи — черти что, а тут спокойно чертят на кальке разноцветные линии. Кто-то, сверяясь с часами, то стирает, то пишет что-то мелом на стене. На нее смотрят и не по-русски быстро горланят в микрофон радисты.

Откуда-то сверху появился комбат, отряхиваясь от пыли и затейливо кряхтя, что в гробу видел свою работу. Чтобы ослепить НП немцы сейчас использовали минометы.

Ненашев посмотрел на осунувшегося, повзрослевшего на десяток лет командира роты, оборонявшей форт, и зло поинтересовался:

— Что приперся? Доложить, что Гитлер сдох?

У каждого здесь свое дело, и до атаки немецкой пехотой их артиллерийского НП дело еще не дошло.

— Товарищ майор, немцы. Разрешите открыть огонь.

Комбат, мучительно хмуря брови, кулаком потер проступившую щетину.

Что, опять «свободу Тельману»? Именно так у Шпанова ежедневно звучал лозунг межпланетного объединения юристов. Солдаты вермахта есть одураченные граждане-пролетарии, с мозгами, отравленными лживой пропагандой. Черт! Неужели и он, и Иволгин так отвратительно плохо вели дела? И зря привезли напоследок фильм?

А вечернее кино, на самом деле, могло подействовать не на всех. Про критику фильма «Александр Невский» Панов помнил

[596]. Читал газеты того времени. Нам, творческой интеллигенции, чего бы такого, менее эпичного, более исторически достоверного, а не лубок для народа. Вон, даже товарищ Черкасов недоволен, не дал режиссер артисту снять с князя «святой лик». В дискуссиях, проходящих не на кухнях, речь дошла и до бояр-предателей, навязавших народному вечу мнение, что с крестоносцами можно дружить. М-да, а ведь должны ходить строем, вразнобой стучать ботинками, выражая неизменный «одобрямс».

Комбат, подавляя рефлексию, задумчиво отвесил ротному легкий подзатыльник. Мальчишка! Если не научился еще ненавидеть врага, пусть переключится на него. Тоже дело!

— За что?

— Я те щас клизму с патефонными иголками вставлю! Какой приказ был, а? Ну, повтори!

— Ничего живого в радиусе трехсот метров не оставлять.

— И докладывать о них, как о лицах, пребывающих в потустороннем мире!

— Они остановились и я…

«Ура! Он лишь растерян!», возликовал Панов.

Не прочувствовал, не осознал, что сейчас началось. Диагноз примерно ясен: люди на его глазах еще не гибли. Отечественная война не объявлена. Мало ли что под Брестом происходит!

Максим машинально посмотрел на циферблат — до выступления Молотова еще примерно семь часов. Ох, скорее бы. Как нужна именно здесь на границе даже не директива Генштаба, а страшные слова из репродуктора.

— Выражаться надо точнее. Извини, был не прав, погорячился и так далее! Пошли смотреть!